На двадцать долларов, оставленные Мередит, можно было купить пять галлонов цельного молока. Каждое утро в течение недели я покупала его в лавке на углу и медленно пила его, гуляя по паркам и школьным дворам и распознавая местные растения. Так близко к океану мне жить еще не приходилось, и я думала, что ландшафт окажется незнакомым. Ожидала, что увижу густой утренний туман, зависший в нескольких дюймах от земли, и порожденные им невиданные экземпляры растений. Однако, не считая обширных зарослей алоэ у кромки воды, с красными цветами, тянущимися к небу, я обнаружила удивительное отсутствие новизны. В этом квартале бал правили все те же завезенные особи, что встречались мне в садах и оранжереях по всему заливу Сан-Франциско: вербена и бугенвиллеи, настурции и вьюнки. Лишь масштаб был другим. Плотно окутанные влагой побережья, лианы разрастались, цветы были ярче, а заросли – гуще, они полностью поглотили низкие заборы и пристройки.
Допив галлон молока, я шла домой, кухонным ножом разрезала пакет пополам и ждала ночи. Земля на клумбе у соседа была темная, рыхлая; я пересыпала ее в свои чудо-горшки суповой ложкой. Продырявив дно, ставила пакеты в центр комнаты, на ковер. Солнечный свет добирался до них лишь поздним утром, на несколько часов.
Я знала, что работу искать придется; знала, что это необходимо. Но впервые в жизни у меня была своя комната и замок на двери, и никто не указывал мне, где я должна быть и что должна делать. Так что я решила: перед тем как искать работу, у меня будет свой сад.
К концу первой недели я накопила десять горшков и прошерстила шестнадцать кварталов в поисках подходящих растений. Решив сосредоточиться на позднецветущих, я вырывала их с корнем на чьих-то дворах, уличных клумбах и детских площадках. Обычно я сразу шла домой, баюкая в ладонях грязные комья с корнями, но иногда терялась, оказываясь слишком далеко от общежития. В такие дни я тихонько садилась в переполненный автобус через заднюю дверь, локтями прокладывала себе путь к свободному месту и ехала до тех пор, пока улицы вокруг не становились знакомыми. Вернувшись в комнату, осторожно разделяла корни с налипшими комками плодородной земли и щедро поливала. Вода из пакетов стекала на ковер; шли дни, и из-под старого ковра проросли сорняки. Но я была на страже и выдирала упрямые стебельки прежде, чем те успевали пробиться к свету.
Мередит наведывалась каждую неделю. Судья назначил ее моим постоянным «контактом на чрезвычайный случай». Законодательство о достижении сиротами совершеннолетия требовало наличия такого контакта, а в моем деле никого, кроме нее, не откопали. Я старательно ее избегала. Возвращаясь с прогулок, сперва осторожно выглядывала из-за угла и шла к крыльцу, только если ее белая машина не красовалась на дорожке. В конце концов Мередит разгадала мою тактику, и как-то раз в начале сентября, открыв входную дверь, я обнаружила ее сидящей за обеденным столом.