– Их у меня двенадцать, но видимся мы редко. Знаю, надо быть хорошей теткой, но что-то не получается.
– Не получается?
– Нет, – ответила она. – Я их очень люблю, но общаться могу лишь в малых дозах. Мама всегда говорила, что материнский ген мне от нее не достался.
– Это как? – спросила я.
– Ну, знаешь, в некоторых женщинах биологически заложено: стоит увидеть малыша на улице, сразу начинают сюсюкать. Это не про меня.
Она припарковалась у такерии. Две женщины у двери склонились над коляской, словно в подтверждение ее слов.
– Иди закажи все, что хочешь, – сказала Рената. – Я съезжу в банк и заплачу.
Мы ужинали до восьми. Ей как раз хватило времени съесть тако и выпить три большие диетические колы, а мне – умять буррито с курицей, две сырные энчилады, тарелку гуакамоле и три корзинки кукурузных чипсов. Рената смотрела, как я ем, и на лице ее мелькнула довольная улыбка. Тем для разговора у нас не было, и, чтобы заполнить молчание, она рассказывала о своем детстве в России, о многочисленных братьях и сестрах, переехавших за океан, в Америку.
Закончив, я откинулась на спинку стула, чувствуя, как все тело отяжелело от сытости. Я и забыла, сколько еды способна в себя вместить; забыла и полную неспособность пошевелить даже пальцем, наступающую после переедания.
– Так в чем твой секрет? – спросила вдруг Рената.
Я пожала плечами.
– Как тебе удается не толстеть? – спросила она. – При том, что ты ешь как кашалот?
Секрет прост, подумала я. Будь нищей, не имей друзей и дома. Неделями питайся объедками или ходи голодной.
– Диетическая кола, – сказала она, не дождавшись ответа, словно и не хотела знать. – Вот мой секрет. Кофеин и пустые калории. Еще одна причина, почему мне никогда не хотелось детей. Какому ребенку нужна такая диета?
– Голодному, – ответила я.
Рената улыбнулась:
– Я видела сегодня, как ты говорила с Эрлом. Он ушел довольным. И мне кажется, теперь он будет приходить каждую неделю. К тебе.
А буду ли я на месте? – подумала я. Неужели Рената предлагает работать у нее постоянно?
– Так я свое дело и построила, – продолжала она. – Надо знать, чего хотят твои клиенты, даже если сами они пока этого не понимают. Нужно предвидеть. Делать букеты еще до того, как они пришли в лавку, знать, в какой день они будут спешить, а когда им захочется задержаться и поговорить. Кажется, у тебя тоже есть этот дар. Что ж, если хочешь, то тебе будет где применить свои способности.
– Да, – поспешно выпалила я, – хочу.
В тот момент я вспомнила слова Мередит – «ты должна сама захотеть». Об этом она твердила мне сотни раз, еще в общежитии. Ты должна захотеть стать дочерью, сестрой, подругой, школьницей, повторяла она снова и снова. А я не хотела быть никем, и ни обещаниями, ни угрозами, ни подкупом Мередит не удавалось побороть мое нежелание. Но сейчас я вдруг поняла, что хочу быть флористом. Хочу всю жизнь провести, выбирая цветы для незнакомых людей, вдыхая прохладный воздух холодильника и слыша, как со звоном закрывается касса.