Когда я пришла на рынок, еще не рассвело, и я едва приметила его справа от входа. Он стоял неподвижно, склонив голову, но выжидающе подняв глаза, и в руках его не было цветов. Я шла ко входу целеустремленным шагом, вперив взгляд в металлическую дверную ручку. Внутри было шумно и суетливо, но снаружи тишина была почти абсолютной. Когда я проходила мимо, он поднял руку и протянул мне свиток, перевязанный желтой ленточкой. Я схватила его, как эстафетную палочку, не замедляя шаг, и отворила дверь. Шум обрушился на меня, как рев толпы на трибунах. Я украдкой оглянулась, но его уже не было.
Его лавка была пуста. Скользнув за прилавок из елового дерева, я села на корточки, развязала ленту и развернула свиток. Бумага была старой, пожелтела и обтрепалась по краям. Распрямляться она не хотела. Я наступила на нижние углы, а верхние крепко держала руками.
На бумаге был выцветший карандашный рисунок, но не цветка, а ствола дерева с рельефной, слоящейся корой. Я провела по ней кончиком пальца, и хотя бумага была гладкой, рисунок был настолько реалистичным, что казалось, шероховатости почти проступают над ней. В нижнем правом углу шрифтом с завитушками было написано:
Тополь белый. Об этом дереве я ничего не помнила. Сняв рюкзак, я достала ботанический словарь. Сперва посмотрела на букву «Т», потом на «Б», но ни белого тополя, ни тополя белого там не значилось. Если у этого растения и был смысл, в моем словаре об этом ничего не было сказано. Я свернула свиток и перевязала лентой, но вдруг остановилась.
С обратной стороны ленточки неряшливым почерком, который я уже видела на ценниках, нацарапанных на грифельных досках, было написано:
Понедельник, 17.00, угол 16-й и Мишн.
Пончики на ужин.
Черные чернила на шелке расплылись, и букв было почти не видно, но время и место я разобрала.
В то утро я покупала цветы, не думая, не торгуясь, и, когда через час открыла лавку, сама удивилась тому, что набрала.
Утром торговля шла медленно, но я была только рада. Сидя на высоком табурете у кассы, я листала пухлый телефонный справочник. На автоответчике библиотеки Сан-Франциско было записано длинное сообщение. Я прослушала его дважды, записала на руке часы работы и адрес. Главный зал по воскресеньям закрывался в пять, как и «Бутон». Придется ждать до понедельника. Тогда, основываясь на расшифровке, я и решу, состоится ужин с пончиками или нет.
В конце рабочего дня, когда я уже перенесла цветы из витрины в холодильник, открылась входная дверь. На пороге стояла женщина, растерянно оглядывая пустой зал.