Я отошла, опустилась на колени и посмотрела в видоискатель. Щелкнула первое попавшееся, не наводя резкость, – сучковатое старое дерево, верхушки корней, уходящих глубоко в землю.
– Камера ручная. Знаешь, как снимать?
Я покачала головой. Грант объяснил мне, зачем нужны все эти кнопки и колесики, разъяснил значение фотографических терминов, о которых я никогда не слышала. Меня же занимало лишь то, на каком расстоянии от камеры на моей шее он держит руку. Стоило ему приблизиться к моей груди, как я отступала на шаг.
– Попробуй, – сказал он, закончив объяснять. Я снова подняла камеру и повернула колесико влево. Раскрытый розовый бутон превратился из нерезкого в неузнаваемый.
– В другую сторону, – сказал Грант.
Я снова повернула колесико влево, вздрогнув от того, как близко у моего уха раздался его голос. Его рука накрыла мою, и мы вместе стали вращать колесо влево. Его пальцы были мягкими и не обжигали при касании, как обычно со мной случалось.
– Да, – сказал он, – правильно.
Другую мою руку он положил на верхнюю часть фотоаппарата и нажал круглую металлическую кнопку моим указательным пальцем. Сердце остановилось и заколотилось снова. Открылся и закрылся объектив.
Грант убрал руки, но камеру я не опустила. Не доверяла своему лицу. Не знала, что он увидит в моих глазах – блаженство или ненависть? Страх или удовольствие будут написаны на моих раскрасневшихся щеках? Я не понимала, что чувствую. Дыхание перехватило.
– Отмотай пленку и сделай еще кадр, – велел Грант. Я не шевельнулась. – Хочешь покажу?
Я сделала шаг назад:
– Нет. Достаточно.
– Хватит для первого раза? – спросил Грант.
– Да, – ответила я, сняла камеру и отдала ему. – Для первого раза чересчур.
Мы пошли к дому. Грант не пригласил меня зайти, а сразу подошел к машине, открыл дверь со стороны пассажира и протянул мне руку. Я замерла, а потом взяла ее. Он помог мне забраться в фургон.
Обратно в город мы ехали в тишине. Пошел дождь. Сначала он накрапывал, а потом неожиданно хлынул с ослепляющей яростью. Другие водители съезжали на обочину, чтобы переждать ураган, но он лишь усиливался. Это был первый дождь в году, и земля раскрылась перед долгожданной влагой, высвободив металлический запах. Грант ехал медленно, ведомый скорее памятью о поворотах, чем зрением. Мост Золотые Ворота был пуст. Вода накатывала с залива волнами и низвергалась с неба с одинаковой силой. Я представила, как она заливается в машину и уровень ее все растет, покрывая наши стопы, колени, живот и подступая к горлу.
Когда мы подъехали ко входу в «Бутон», ливень продолжался. Я не видела, помахал мне Грант на прощание или нет, – окна были скрыты за пеленой дождя.