Сиделка должна была прибыть в полдень. Этьен собирался улететь обратным рейсом. Я не удивилась, узнав, что Рауль остается.
— Будет лучше для всех, если я останусь здесь, и Василис разрешил мне это, — объяснил он. — Я буду наблюдать за Ледой и, когда попытаемся перевезти ее в Афины, буду ее сопровождать. А также на пути в Париж.
Я не видела Леды несколько дней. Сиделка — худая темноволосая женщина лет тридцати — входила и выходила бесшумно, принося еду в гостиную и все время следя за своей подопечной. Пол улетел вместе с Этьеном в Афины, потому что у него были какие-то дела, требовавшие его присутствия. Василис оставался в заточении в своем кабинете большую часть дня, появляясь только за столом, где он выдерживал официальную отстраненную манеру в отношении всех, даже Рауля. Или, может быть, это Рауль был с нами необычно сдержан?
Я проводила время на пляже с Ники, стараясь воспользоваться солнцем как можно больше в последние дни. Мне казалось неудобным начинать сборы, пока не уедет Леда, а с ней Рауль и сиделка. Когда вилла перестанет выглядеть как больница и вернется к своему нормальному ритму жизни, я сообщу Василису о намеченной дате отъезда, а потом как-нибудь соберусь с силами сказать об этом Полу.
С тяжелым сердцем я начала постепенно собирать наши вещи, не желая говорить Ники о предстоящем отъезде, пока не будет назначена точная дата.
Пришло сообщение о том, что Этьен и Элен уже вернулись в Париж; теперь все было готово для приезда туда Леды.
— Завтра мы уедем, — объявил Рауль. — Погода отличная, и Леда окрепла. Она хочет поговорить с тобой, Стейси. Ты придешь к ней сегодня попозже, после обеда?
— Конечно, — сказала я, — как хорошо, что ей лучше!
В спальне было прохладно и царил полумрак, окна были зашторены, чтобы не пропускать ослепительный солнечный свет. У кровати стояли цветы, которые прислали Мария, доктор Сикилианос, Гермиона и другие друзья. Леда, неподвижно лежавшая на спине, протянула ко мне руки в приветствии, когда я подошла ближе к кровати.
— Я очень хотела повидать тебя, Стейси, чтобы поговорить, но Рауль не разрешал. — Она слегка улыбнулась. — Он очень строгий доктор.
Лицо ее порозовело, черты лица стали менее напряженными, но все же она выглядела ужасно слабой.
Я села на стул, на который она мне указала, и сказала:
— Я тоже хотела повидать тебя, но Рауль сказал: никаких посетителей!
Она сделала отрицательное движение, шевельнувшись на подушке.
— Нет, Рауль сказал, что мне не следует волноваться. Он знал, что, если придет дядя Василис, я испугаюсь.
— Испугаешься?