– И что ты плани…
– Не знаю. Ты мне не даешь подумать.
В дверях появляется горничная.
– Вызовите машину.
– Да, мэм.
Льюис смотрит на жену:
– Что, прямо сейчас?
– Да.
– Но ведь сегодня воскресенье.
– И что?
Ему нечего ответить.
– У тебя есть другие предложения? – спрашивает Берта.
Нет у него предложений.
– Тогда беги одевайся. Надо ехать.
Льюис одевается и пытается понять, как он оказался в такой ситуации. События в его жизни, кажется, совершенно не имеют между собой связи. Он был там, теперь он здесь. И как он сюда попал? Непонятно.
Льюис ищет расческу, лакей находит ее и протягивает хозяину.
– Большое спасибо, – говорит ему Льюис. – Дальше я сам, вы свободны.
Лакей молча кивает и удаляется.
Льюис снимает рубашку и рассматривает себя в зеркале. За последние восемь лет он здорово постарел. Раньше зубья расчески застревали в его густых прядях. У него была гладкая кожа. И никаких слоновьих складок – а теперь они появляются, стоит только нагнуться. И подтянутого живота больше нет. Нет стройного, сильного и успешного бизнесмена. Есть дряблое брюхо и жирок на ребрах. Бедра стали широкими, почти женскими, зад раздался. Льюису неприятно на себя смотреть. Не всегда он был таким.
Льюис надевает рубашку, обувается и спускается в холл.
Дом, куда они направляются, находится в Территауне, в нескольких километрах от Гудзона. Машина выезжает из города. Ту т же на дорогах появляются глубокие колеи, из которых автомобилю трудно выбраться. Они едут несколько часов. Костюм тесноват, и спина у Льюиса совсем затекла. К моменту приезда он едва может пошевелиться. Даже непонятно, что страшнее – выбраться из машины или велеть шоферу разворачиваться и возвращаться на Пятую авеню.
Главврач встречает их за воротами и показывает, где оставить машину, чем раздражает Льюиса: можно подумать, Мюллеры приехали сюда в первый раз. Берта, конечно, тут не появляется, но сам-то Льюис бывает не реже раза в год.
Территория пансиона красивая и яркая, повсюду растут полевые цветы и сорняки. Даже в носу чешется. Льюис сморкается и оглядывается на жену. Она равнодушно рассматривает здание, построенное уже после того, как Берта здесь побывала.
Льюис это точно помнит, потому что оплатил часть расходов по строительству. Анонимно. Берта не позволила бы ему порочить доброе имя семьи подобным образом. Тоже, кстати, забавно. Она так печется о добром имени Мюллеров, хотя именно Льюис превратил ее из Стайнхольц в Мюллершу.
Берта тоже очень изменилась, хотя Льюису трудно точно сформулировать, в чем конкретно. Казалось бы, она сохранила все черты прелестной юной девушки. И никакой косметики особенной не требуется для поддержания этой красоты. Другие женщины морят себя голодом, чтобы свести на нет урон, нанесенный фигуре безжалостным временем и рождением детей. Другие, но не Берта.