— А для меня это важно.
— Нет, не важно. Потому что меня не станет для тебя в мгновение ока. Я одна из тех муравьишек, которые приходят и уходят. Удивляет только, что ты утруждаешь себя заботой о моей жизни.
— Как ты можешь такое говорить? — Жан-Люк схватил ее за плечи. — Ты думаешь, что у меня нет сердца?
— Нет. Но что за дело тебе, проживу я тридцать или семьдесят лет? Что такое сорок лет для того, кому более пяти сотен? Моя жизнь всего лишь всплеск на экране твоего радара.
— Ты для меня — все! Ты женщина, которую я люблю.
Хизер приглушенно ахнула.
— Это правда. — Жан-Люк подошел ближе. — Я люблю тебя, Хизер.
Она покачала головой.
— Я состарюсь и поседею.
— Я все равно буду любить тебя. Что мне до того, что время будет изменять твой облик, похищая молодость и красоту? Ты наполнила мое сердце. Я ждал тебя пять столетий.
Хизер прерывисто вздохнула.
— Ты всегда говоришь так красиво. — По ее щеке скатилась слеза. — Ты самый красивый мужчина на свете, но, боюсь, ничего у нас не получится.
Он смахнул с ее щеки слезу.
— Ты не забыла, что объявила страху войну? — Он обнял и притянул к себе. — Доверься мне.
— Я бы с радостью доверилась. Но это так трудно…
У нас есть это мгновение. — Он поцеловал ее в лоб. — Это прекрасное мгновение в жизни. — Он поцеловал ее в кончик носа. — Позволь мне любить тебя.
Его губы приблизились к ее губам.
— Жан-Люк. — Ее руки взлетели ему на шею.
Он нежно поцеловал ее, сознавая, что она может в любой момент ускользнуть. Он делал все медленно, искушая ее нежностью. В ответ ее тело прильнуло к нему. В паху у него затвердело. Не обращая на это внимания, он просунул руки ей под пижаму и неторопливо погладил спину.
Хизер вздрогнула. Он со стоном овладел ее губами. Она погрузила пальцы в его волосы.
— Хизер. — Он потерся носом о ее шею, ощущая под щекой биение ее сонной артерии. — Позволь мне любить тебя.
— Я не могу тебе сопротивляться, — прошептала она.
Вот и хорошо, но он хотел большего. Он хотел признания в любви. Он чувствовал, что и она любит его, только, возможно, еще не знает этого. Или боится себе в этом признаться. В любом случае он даст ей это понять. Заставит! кричать от удовольствия.
Он взялся за край ее майки, чтобы стянуть, но Хизер испуганно скрестила руки, закрыв на груди маленькую желтую птичку.
— Постой!
У Жан-Люка упало сердце. Отпустив ее, он отступил на шаг.
— Прости.
— Дело не в тебе. — Она указала на камеру в верхнем углу его спальни: — А в них.
Он начисто забыл о ней. Проклятый красный огонек продолжал мерцать. Неужели они не поняли, что вторгаются в частную жизнь? Жан-Люк постучал ребром ладони по своему горлу. Огонек погас.