Слезы обожгли ей веки.
— Дело не в том, что я не… я думаю, ты замечательный человек.
Он взял павлинье перо и провел им по ее голой руке.
— Мне стоит такого труда к тебе не прикасаться.
Хизер, всхлипнув, обняла его за талию и прижала к себе.
— Ты хороший человек, Жан-Люк. Прекрасный человек.
— Хизер. — Он едва касался ее, словно боялся потерять самообладание. — Я так сильно тебя хочу.
Его ладонь легко пробежала по ее спине, вызывая дрожь.
Ей, наверное, следовало от него отпрянуть, но он казался таким надежным, что ей нестерпимо хотелось к нему прильнуть. Жан-Люк скользнул губами по ее лбу. Хизер ощутила разливающийся в теле зов желания.
— Позволь мне за тобой ухаживать. — Он пощекотал носом ее шею и прошептал в ухо: — Позволь мне любить тебя.
Она заглянула ему в лицо, и у нее перехватило дыхание. Светло-голубая радужка его глаз менялась.
— У тебя глаза стали красными.
Он убрал с ее лба волосы.
— Эта проблема возникает у меня всегда, когда я рядом с тобой.
— Почему? Я вызываю у тебя чувство голода?
— Ты заставляешь меня умирать от желания. Мои глаза лишь отражают бушующую внутри страсть.
— Хочешь сказать, они краснеют, когда ты… заводишься?
— Да. — Он слегка улыбнулся. — Ты могла бы помочь мне смягчить проблему. Но боюсь, она так и будет продолжать возникать снова и снова.
О Боже, что плохого в том, чтобы провести так всю оставшуюся жизнь? Внутри ее разрасталась паника. Она не чувствовала готовности шагнуть вместе с дочерью в жизнь, столь отличную от ее привычного существования.
— Я… мне нужно идти.
И отступила назад.
Жан-Люк не стал препятствовать.
— Как пожелаешь.
Она ушла и скрылась в своей темной спальне. Господи милостивый, что делать? Она не сомневалась в правоте Финеаса, когда он сказал, что положение вампира не меняет сути характера человека. Жан-Люк оставался таким же честным и благородным, каким был при жизни. Многовековой жизненный опыт давал ему мудрость и зрелость, делавшие его особенно привлекательным. И безусловно, он был необыкновенно сексуальным. Он прекрасно относился к Бетани и был добр и щедр к Фиделии. Жан-Люк был идеален во всем, кроме одного. Он был вампиром.
Но это не изменило его, как и не изменило ее чувств к нему. Теперь, когда первый шок прошел, Хизер сознавала, что по-прежнему в него влюблена. И это пугало ее больше, чем его клыки. Потому что она всерьез обдумывала возможность развития их отношений.
Внутренний голос твердил ей, что она сошла с ума. Как можно за одну неделю принять решение, способное повлиять на всю ее последующую жизнь? И жизнь Бетани. Как объяснить дочери, что новый приятель мамочки в дневное время — труп? Разве можно обременять малолетнего ребенка подобными секретами?