— Мне нужно обыскать территорию. Немедленно.
— Давай, — кивнул Жан-Люк.
Робби припустился к французским дверям в конце зала и выскочил наружу.
Жан-Люк сделал глубокий вдох.
— Как вы?
— Вроде нормально. — Хизер бросила ремни и шпагу Луи на стол. — Только я не понимаю, что происходит. — При чем здесь все эти сабли? И зачем кому-то убивать модного кутюрье?
— Это длинная история. Жаль, что вы не убежали, как я просил.
— Я собиралась, но когда увидела, что он бросился на вас с саблей, а у вас ничего не было, кроме манекена… не знаю. Наверное, мне следовало испугаться. Но я всю жизнь боялась, и мне это порядком надоело. Я страшно разозлилась. На собственную бесхарактерность. На бывшего мужа, оказавшегося таким дерьмом. Я должна была что-то сделать. И… и не оплошала!
Жан-Люк взял ее руку.
— Вы вели себя отважно и, возможно, спасли мне жизнь.
Ее щеки порозовели.
— Не знаю уж, действительно ли я помогла в такой степени. Вы и сами отлично держались. Кто это был такой?
— Мне неизвестно его подлинное имя. Я всегда называл его Луи. — Жан-Люк вздохнул. — Он наемный убийца, действовавший под разными именами. Жак Клеман, Дамьен, Равильяк. Он совершает убийство и наслаждается смертью.
Ее рука дрожала.
— Почему он хочет убить вас?
— Потому что я много ве… лет пытался остановить его. Однажды мне это почти удалось, и с тех пор он хочет, чтобы я поплатился. — Жан-Люк сжал ее руку. — Мне жаль это говорить, но вы в большой опасности.
Ее лицо побледнело.
— Я боялась этого. Он считает, что я…
— Он думает, что вы моя любовница.
Она забрала у него свою руку.
— Тогда мне лучше держаться от всего этого подальше. Похоже, что работать здесь мне все же не придется.
— Au contraire[4], вам следует работать здесь. У меня есть охрана, которая может вас защитить. Более того, вы можете даже здесь жить, пока мы не… не позаботимся о Луи.
Она нахмурилась:
— Я не могу жить здесь. У меня есть дом в Шнитцельберге.
— Вы должны жить здесь. В прошлом Луи уже убил двух моих женщин.
— Он убивает ваших подружек? — ахнула Хизер.
— Да, мне жаль, что все это с вами случилось. Но я просил вас не показываться ему на глаза.
Хизер поморщилась.
— Мне стоило вас послушаться.
— Но тогда, возможно, меня уже не было бы на свете. Позвольте мне взять вас под свою защиту. Я перед вами в долгу.
— Я не могу здесь оставаться. Моя дочь…
— Non. — Жан-Люку показалось, будто его ударили под дых. — У вас есть дочь?
— Да. Бог мой, не хотите ли сказать, что ей тоже грозит опасность?
У Жан-Люка в горле застрял ком. В его мозгу пронеслись картины обезображенных тел: Ивонны — в 1757-м и Клодин — в 1832-м. Он не мог снова вынести эту боль и чувство вины.