Альберто и Саша вместе отошли, покинув демонстрационный зал. Что бы это значило? Но Жан-Люк вмиг забыл об этом, едва его взгляд вернулся к оставленной Сашиной спутнице, и замер. Она вышла из-за манекена, став доступной его взгляду. И что за зрелище ему открылось. Она обладала формами. И грудью. И попкой, за которую можно было взяться. И была у нее копна рыжевато-каштановых волос, рассыпавшихся по плечам. Она напоминала ему сластолюбивых девиц из таверн Средневековья, которые умел и хохотать от души и самозабвенно заниматься любовью. Mon Dieu[2], как же он обожал этих женщин.
Она была похожа на кинозвезд прошлого, для которых он так любил создавать наряды. Мэрилин Монро. Эва Гарднер. Чувственные женщины с пышными формами. Его мозг, возможно, и конструировал одежду для нулевого размера, но все остальные части его тела истосковались по сладострастным, пышнотелым женщинам. И вот такая красавица стояла прямо перед ним. Черное платье плотно обтягивало ее фигуру, напоминавшую песочные часы. И все же самая важная ее достопримечательность оставалась вне поля зрения. Жан-Люк переместился влево и снова прильнул к окну.
Его взгляду открылся дерзкий носик со слегка вздернутым кончиком, а не классический, как у моделей. Но ему он понравился. Вполне натуральный и… миленький. Миленький? Для его моделей это слово явно не подходило. Они все стремились к совершенству, пусть даже с помощью искусственных средств. В результате все выглядели на одно лицо. В своей борьбе за совершенство они неизменно что-то теряли. Теряли собственную индивидуальность, изюминку.
Женщина, за которой он наблюдал, убрала густые вьющиеся волосы за ухо. У нее были высокие широкие скулы и нежная линия подбородка. Ее широко раскрытые глаза внимательно изучали белое платье. Интересно, какого они цвета, подумал он. Губы у нее были пухлые, но красиво очерченные. Без коллагена. Натуральная красавица. Ангел.
Женщина достала из сумочки какие-то принадлежности — блокнотик и ручку. Нет, карандаш. И принялась что-то записывать. Нет, рисовать. Он невольно разинул рот. Она зарисовывала его новое платье. Воровала его фасон.
Он прищурился. Что за наглость срисовывать его фасон прямо на глазах у всех. Кто, черт побери, она такая? Приехала из Нью-Йорка с Сашей Саладин? Наверное, она работала на один из крупных домов моды его конкурентов. Они были бы рады заполучить рисунки его последних моделей.
— Merde![3]
Жан-Люк сорвал со спинки кресла свой смокинговый пиджак.
— Ты куда? — спросил Робби, никогда не терявший бдительности.
— Вниз.