— Ты моему чутью доверяешь?
— Прошлый раз не поверил, так пришлось в великокняжеском остроге погостевать.
— Ну вот. А я так чувствую, что надо нам сейчас сидеть именно здесь.
Не успел Адаш ответить ему, как раздался душераздирающий треск ломающейся обшивки, и корабль, содрогнувшись всем корпусом, внезапно остановился, от чего и Сашка, и Адаш полетели на пол, сбитые с ног.
— Разрази меня гром! — вскричал Адаш. — А что сейчас подсказывает твое чувство?
— Ничего.
— Значит, сидим здесь.
В наступившей разом тишине вдруг стало слышно, как поскрипывает корпус корабля и пронзительно пищат встревоженные крысы. Пол каюты начал уходить из-под ног. Судя по всему, корабль после полученного удара начал резко крениться вперед. Поднявшийся топот и истошные крики моряков свидетельствовали о том, что среди команды началась паника. Послышалось несколько глухих ударов в борт — похоже, команда спускала за борт шлюпки. Минут через десять всякая суета прекратилась, даже крысы покинули корабль. Какое-то время пол каюты еще продолжал медленно крениться, но через час, кажется, наступило равновесие.
— Что теперь? — осведомился Адаш.
Сашка пожал плечами.
— Вроде ничего.
— Тогда ложимся спать, — уверенно сказал Адаш. — Семи смертям не бывать, а одной не миновать. Знаешь, государь, если уж выбирать себе конец, то лучше утонуть во сне, чем, набарахтавшись вдоволь в ледяной воде, замерзнуть на берегу. Где греться, чем, как? Нет. Я уж лучше здесь. Тем более что твой внутренний голос молчит. Ладно… Утро вечера мудренее. А над нашей жизнью и смертью властен один Господь. — Он забрался в гамак и тут же захрапел. Сашка еще посидел несколько минут, ожидая развития событий, а потом последовал примеру Адаша.
Проснулся Сашка от непонятных звуков, доносящихся с палубы.
— Адаш! — позвал он и вывалился из гамака.
Осмотревшись, они сползли по коридору вниз. Трап, по которому они обычно поднимались на палубу, теперь располагался горизонтально.
Сашка приоткрыл дверь и выглянул наружу. Стояла безоблачная, яркая солнечная погода. Палуба корабля под углом градусов в тридцать уходила под воду, плескавшуюся в пяти метрах от Сашки, а на оставшемся не залитым пятачке толкались четыре человека, одетых в тюленьи шкуры, лоснящиеся на солнце. Они сгрудились над открытым трюмным люком и громко переговаривались с кем-то, находящимся, видимо, внутри.
— Эй, люди, — обратился к ним Сашка, — нам бы на берег перебраться.
Обнаженный меч в это время он вполне миролюбиво держал острием вниз, опираясь на него, как на трость. Но одетые в непромокаемую одежду из шкур, бородатые, длинноволосые люди весьма неадекватно (по Сашкиному мнению) отреагировали на его слова. Они вскочили на ноги и явно с агрессивными намерениями расположились вокруг входа в корабельную надстройку, на пороге которого балансировал Сашка. У двоих из них в руках были весьма увесистые дубины.