Сашка открыл глаза. Рядом с ним, сидя за столом, спит Адаш, уткнувшись в грудь подбородком. Его оселедец свесился вниз и висит теперь перед самым носом. Напротив — Вещая Гота. Она тоже спит или просто сидит с закрытыми глазами. Но, в отличие от спокойного Адаша, она ерзает на стуле, подергивает плечами, а губы ее беззвучно шевелятся, будто она что-то бормочет себе под нос. С блюда, стоящего посреди стола, медленно поднималась вверх чахлая струйка дыма, тающая под потолком.
— Эй, Адаш, — толкнул Сашка своего наставника.
— А… Что?.. — Проснувшийся сотник вытаращил на Сашку очумевшие, полные ужаса глаза. — Ты, государь? У-уф-ф… — Вздох облегчения, вырвавшийся из могучей казачьей глотки, окончательно загасил тлевшее на блюде колдовское снадобье. — Это мы снова у ведьмы? — Адаш встал, поискал взглядом икону и, не найдя ее, размашисто перекрестился на входную дверь. — Спасибо тебе, Господи, что вернул меня с того света!
— Меня благодари, неуч, — буркнула открывшая глаза старуха. — Я выполнила все твои просьбы, отрок, — молвила она, обращаясь к Сашке. — Теперь иди, не задерживайся.
Сашка отвесил ей поясной поклон.
— Спасибо вам, Вещая Гота. Вы мне не только помогли вспомнить, но, можно сказать, и от смерти спасли.
— Идите, идите уж, — поторопила она их.
Выходя из домика ведьмы, Сашка положил золотой на скамью у двери. Адаш же, только вырвавшись наружу, радостно заголосил, как школьник, удравший с уроков:
— Солнышко вышло! Ого-го! Снег блестит! Ого-го! Елки! Елки зеленые! Коники наши!
Кони, по-прежнему привязанные к ближайшей елке, нервно храпели, припадали на передние ноги и, шарахаясь из стороны в сторону, так и норовили лягнуть Адаша с Сашкой.
— Что это с ними? Может, волки испугали?
Адаш покачал головой.
— Если они побывали там же, где и я, то они теперь на волков и внимания обращать не будут.
Он наконец поймал своего коня за узду и, ласково поглаживая его по морде, принялся шептать что-то на ухо. Успокоив лошадей, они вскочили в седла и только тут заметили, что на каменном гребне, где их должен был ждать Везучий Оле, никого нет.
— В этом они все, варяги-то, — недовольно ворчал Адаш, пока его конь взбирался на каменный гребень. — Нет им от меня никакого доверия. Что ни говори, а испорченная кровь есть испорченная кровь. Все эти норги, свей, даны, саамы… Что хорошего они могли добавить в русскую кровь? Они могли ее только испортить. Вот и испортили. Вот ты мне скажи, государь, ты себе можешь представить казака, который сказал: буду ждать, а сам уехал? А? Сколько мы были у ведьмы? Часа два?