— Вы мне еще про купцов из Любека расскажите… — усмехнулся Сашка. — Советую вам постоянно помнить о судьбе вашего дружка Биджамова. В конце концов, можете ничего мне не рассказывать. Я просто передушу вас, так и не узнав, кто же вы такие на самом деле. Именно за этим я и прибыл в прошлое. И я это сделаю, можете не сомневаться. А вы теряете прекрасную возможность заработать себе право на жизнь. — Сашка блефовал изо всех сил, но Кихтенко, похоже, этого не заметил. Известие о смерти Биджамова, точнее о его «испарении», произвело на арестанта, судя по всему, неизгладимое впечатление.
— Н-ну, хорошо, — после некоторого раздумья произнес Кихтенко. — Вам, Тимофей Васильевич, что-нибудь известно о темной материи и темной энергии? — Сашка лишь пожал плечами. — Мм… Но вы, наверное, слышали о гипотезе существования множества параллельных Вселенных? Книги, фильмы… — Сашка утвердительно кивнул головой. — Ну давайте так попробую объяснить… — Кихтенко сделал небольшую паузу, после чего, глубоко вдохнул, будто изготовившись к глубокому нырку, и решительно начал: — Да, вы правы. Мы не обычные люди. Это был несчастный случай. Мы проводили научный эксперимент, но в экспериментальной установке, на которой мы работали, произошел взрыв, и мы оказались выброшены в вашу Вселенную. Мы до конца не понимаем, как это произошло, можем лишь строить догадки. Но факт есть факт. Мы здесь, и нам остается лишь пытаться устроиться в здешней жизни.
— Какие цели вы преследуете? Чего добиваетесь?
— Никаких. — На этот раз плечами уже пожимал Кихтенко. — Мы лишь пытаемся устроиться в вашем мире. Не более того. Конечно, по возможности пытаемся обеспечить себе определенный уровень достатка и комфорта. Насколько это возможно, помогаем друг другу.
— Почему же тогда ваша деятельность направлена во вред русскому народу и русскому государству?
— Что вы такое говорите, Тимофей Васильевич! С чего вы это взяли? Да в этом времени я вообще живу в Любеке, а на Русь приехал лишь второй раз по торговым делам. Может быть, вы делаете такой вывод, исходя из действительности конца двадцатого — начала двадцать первого века? Так мы просто-напросто вели себя как все. Как все, кто хотел более-менее комфортно устроиться в жизни. Не более того, Тимофей Васильевич.
— Постойте, постойте… Что-то я не понял. Что значит, устроиться в этом времени, устроиться в том времени… Что вы мне голову морочите? Вы уже сейчас, в нашем четырнадцатом веке, отлично устроились. Вы купец, богатый человек. Зачем вам было вновь, как вы говорите, устраиваться? Вы что же по дороге из четырнадцатого века в двадцатый растеряли все ваши богатства?