Уже перед самыми воротами согревшийся Сашка выскользнул из-под накрывавших его тулупов и в мгновение ока (морозец все ж таки стоял знатный) облачился в свою одежду. «Нехорошо, — решил он, — представать хозяйке дома перед своими домашними в обнимку с голым незнакомцем».
Скрипнули петли, и в воротине приоткрылось маленькое оконце, где показалась физиономия, подсвеченная фонарем.
— Чего колотишь, добрых людей пугаешь!? Кто таков!?
Но Адаш мгновенно продемонстрировал вопрошавшему, что с ним подобные штуки не проходят и горлом его не возьмешь. Молниеносно метнув руку в оконце, он ухватил человека за нос и подтянул его к себе так, что крупный, мясистый носище оказался за воротами.
— Открывай без разговоров, а не то чикну мечом и останешься без носа.
Подобный аргумент оказался весьма убедительным, потому что загремели отодвигаемые запоры и поползли в стороны раздвигаемые створки.
— То-то. — Адаш бросил чужой нос и отер пальцы об одежду. — Заезжай! — Махнул он ямщику и прошел во двор.
Ямщик лихо подкатил к дому, развернувшись перед самым крыльцом. Не обращая никакого внимания на десяток мужиков с дрекольем и факелами, Адаш вложил меч в ножны, прошел к возку, вытащил оттуда женщину, завернутую в тулуп и, взвалив ее на плечо, крикнул:
— Чего застыли, остолопы?! Живо баню топить! Хозяйка ваша в полынью провалилась, чуть жива, а вы тут истуканами стоите! Шевелись!
Произнося эту пространную тираду, Адаш поднялся на крыльцо, открыл дверь и вошел в дом. Обладатель массивного носа, видимо главный среди местной дворни, засеменил за ним. Следом двинулся и Сашка. А Адаш уже гремел внутри дома.
— Бабы! Бабы! Бабы где? — спросил он у подоспевшего дворецкого.
— Счас будут, сей момент, ваше сиятельство.
Повадка Адаша, судя по всему, произвела неизгладимое впечатление на местное население. И действительно, тут же подоспели девки, и Адаш свалил им в руки сверток с хозяйкой.
— Баня?
— Уже топят. Хотя с утра еще топлена, не простыла.
— Все равно, нагрей хорошо. Хозяйку твою мы из полыньи достали. Сколько в воде пробыла — неизвестно. А остальные все сгинули вместе с лошадьми. Был с ней кто?
— Не-э. Только дворня.
— Ладно. Нам бы тоже передохнуть да согреться после трудов праведных.
— Пожалуйте в горницу, вот сюда, — засуетился носатый. — К печке, к печке садитесь поближе.
— Кучера нашего покорми да спать уложи, да за лошадьми присмотри.
— Всенепременно.
— Тебя как зовут?
— Плахотко.
— Это кто ж тебя так назвал?
— Родители. В младенчестве очень плох был, думали, не жилец.
— А крестное имя есть?
— Есть, как же… Епифаний.