Адаш не успел еще и слова сказать, как он уже был в ледяной воде, внутри рыдвана.
— Принимай, — скомандовал Сашка, подтолкнув человека, как неодушевленный предмет, к самой кромке льда.
Сначала Адаш вытянул на лед тонувшего, затем Сашку.
— Баба, — констатировал Адаш.
— Ба-ба, — щелкая зубами, согласился с ним Сашка. — Потащили?
— Потащили.
— Эхма, огня надобно… — засуетился ямщик, переступая с ноги на ногу, когда Адаш и Сашка дотащили утопленницу до берега.
— Поди лучше на лед — одежду собери, — распорядился Адаш и тут же Сашке: — До возка бегом, не то околеешь совсем. — Адаш и раньше не отличался склонностью к расхлябанности и метафизической задумчивости, а тут, когда они добежали до возка, таща на себе утопленницу, стал особенно собран, резок и краток. — Натирайся. — И плеснул водки в подставленные ковшиком Сашкины ладони. Пока Сашка кое-как натерся, Адаш разголышил утопленницу. — В тулуп. Натирай ее. — И уложил женщину на тулуп рядом с Сашкой. Вновь плеснул водки и принялся растирать и утопленницу, и Сашку.
— Прижми ее к себе. Крепче. — Он запахнул тулуп, сверху укрыл их вторым, а поверх еще и меховой полстью. — На! — Сунул он под этот ворох свою флягу. — Сам глотни и ей влей. Дышит?
— Вроде дышит… — донесся из-под вороха шуб сдавленный Сашкин голос.
А тут и ямщик подошел с ворохом Сашкиной одежды.
— Здесь жилье поблизости есть? — спросил у него Адаш.
— Дык… кабы видать… А то и справа от дороги деревня должна быть и слева…
Пока они возились с утопшей, окончательно стемнело, на небе кое-где появились первые звездочки и узкий, похожий на серп, месяц уже начал свое путешествие по небосклону, а на противоположном берегу Волги, в пригородных слободах зажглись огни.
— Живая! — раздался радостный Сашкин вопль. — Говорит что-то!
Адаш склонился и, слегка разворошив меха, проорал спасенной ими женщине чуть ли не в самое ухо:
— Жилье здесь поблизости есть?
— Есть! — ответил за нее Сашка. — Полверсты по дороге назад и налево еще с версту. Имение у нее там. А поворот с дороги хорошо видно, нельзя не заметить.
— И то верно, — обрадовался ямщик, хватая коренника под уздцы. — Я вот тоже припоминаю…
— Разворачивайся! — скомандовал Адаш и вскочил на облучок.
И месяц светил знатно, и путники глядели во все глаза, так что поворот не пропустили, а от поворота наезженная санная колея вскорости привела их к высоким воротам чьей-то усадьбы.
— Отворяй! — взревел Адаш, яростно колотя крыжом меча в створку. — Отворяй, барыня домой вернулась! — За воротами вроде послышалось какое-то шевеление, и Адаш заколотил пуще прежнего. — Открывайте, чертовы дети! Не то ворота разнесу и вас всех в кровавую колбасу порубаю!