Собрав все свои шмотки, я двинулся к месту нашей интимной встречи с прибалтами, мысленно попрощавшись со всей оравой и очень сожалея о том, что не успел проститься с Вадимом.
Я уверен в справедливости мнения тех, кто утверждает, что наша жизнь полосатая, и что за темной полосой обязательно наступает светлая. Но я не думал, что это произойдет так скоро. Отперев дверь домика, в котором находилось учебное помещение и где мне предстояло пересидеть пару дней, я нашел там спящего Вадима. Забыв закрыть дверь, я бросился к нему. Приученный просыпаться от малейшего шороха, он уже протирал глаза и недоуменно вопрошал, откуда я взялся. Ничего не ответив, я принялся целовать своего парня, который отвечал мне тем же. Было уже темно. Помня о недавнем проколе, я плотнее закрыл дверь и принялся медленно раздевать Вадика. Он сказал, что очень испугался за меня, услышав об истории в госпитале, и что он очень рад снова меня видеть.
Это только раззадорило меня. Окончательно сняв с него одежду, я обнажился сам и повалил его на сдвинутые столы, покрытые старыми и изъеденными кем-то шинелями. Что это была за ночь! Постоянно меняя позы и роли, мы то и дело сливались в единое целое. Темпераменту Вадика мог позавидовать любой. Под утро, теребя обессиленные концы, мы рассказывали друг другу о том времени, когда были в вынужденной разлуке. Наши рассказы постоянно прерывались долгими и страстными поцелуями — и так бесконечно. Казалось, что этому действительно не будет конца. Мы вновь обрели друг друга и были по-настоящему счастливы. Уже при дневном свете я увидел, что Вадик еще что-то может. С радостью я скинул с себя штаны и сел на своего парня. „Последний бой — он трудный самый!“ Пытаясь выжать из любимого последние соки, я придумывал всё новые и новые извращенные способы. Вадик дивился моей изобретательности, но кончать упорно не хотел. Лишь когда я потерял на это всякую надежду, малыш разразился благодарностью.
Уставший и довольный, я слез с довольного и уставшего Вадима и вспомнил, что пришел сюда работать. Мой любимый ремонтировал здесь мебель. Мы принялись наверстывать упущенное, подозревая, что скоро нагрянет лейтенант смотреть на сделанное нами ночью. Демонстрация изнеможденных концов вряд ли бы его восхитила, так что работали мы усердно и вдохновенно.
Лейтенант на самом деле вскоре пришел, но лишь для того, чтобы вызвать меня к себе. Сделать это по телефону он не смог, так как в ночном трудовом порыве мы сбили трубку с телефонного аппарата. Страшно подумать, что, не будь этого пустяка, волшебная ночь могла бы не состояться! Лейтенант сообщил мне, что за мной приехал дядька из новой моей части. Заверив меня в том, что выбрал для меня хорошее место дальнейшей службы, он попросил быстро следовать за ним. С Вадиком мы прощались на расстоянии. Делая вид, что доделываю плакат, я писал записку человеку, стоявшему от меня в нескольких шагах: „Мы встретимся в Москве“. Лейтенант стоял рядом и смотрел, как я собираюсь. Вадик притворился работающим, а сам тоже торопливо выводил что-то на клочке бумаги. Он торопливо сунул мне в ладонь заветный клочок. Свой я оставил на столе.