Единственное, что я запомнил — это то, что я схватил початую банку с кашей и залепил ею понравившемуся мне мальчику прямо в ухо. Дальше наступила легкая летаргия. Первой мыслью после того, как я очнулся, было желание как-то воспользоваться этим недоразумением. Вовик, который сразу смылся, уже сидел рядом. Народ, который поначалу купался, как ветром сдуло. Все посмывались, заразы! Хоть бы один догадался вступиться за бедных защитников Родины, которые не могли защитить себя!
Мы позвонили Краснову. Тот мигом примчался. Увидев расцветавшие разноцветные фонари на моей физиономии и разбитый нос, он понял, что неприятностей от начальства ему не избежать. Я сказал, что никуда дальше не пойду: у меня сотрясение мозга и еще что-то — сейчас уже не помню, что тогда выдумал. Намек на то, что мне нужно в госпиталь, Краснов понял прекрасно. Уже через полчаса меня оформляли в приемном покое. Оказалось, что дядьки настолько не любили Красную Армию, что действительно сломали нос. Правда, слегка, но для госпиталя большего было и не нужно.
Определили меня в отделение, где как бы лечили носы, уши и горла. Несколько дней я не высовывал своего сломанного носа из палаты, предпочитая лежать на кровати и набираться сил. Но вскоре я почувствовал острую необходимость трахаться, и это заставило меня выйти на промысел. Быстро вспомнив маршрут, по которому мы с Аликом совершали моционы, я стал накручивать круг за кругом, стараясь узреть что-нибудь подходящее. Ничего хорошего не попадалось, и я пошел в гости в родное кардиологическое отделение. Нашел там кучу знакомых. Они, выслушав рассказ об агрессии народа против армии, пожалели меня и искренне возмутились нравами нынешней молодежи. Моральная поддержка мне тоже была необходима, и из кардиологии я уходил в хорошем настроении.
То, что я искал, оказалось под самым носом — даже ходить никуда не надо было. В соседней палате лежал прелестный мальчишка. Блондин. Вообще, как нетрудно догадаться, страсть к блондинам была моей хронической болезнью. В его палате стояли шахматы. Я и зашел, дабы попросить их на вечер. Ему явно было не до шахмат. Просто они всегда там стояли. Накануне мальчику сделали операцию на горле — гланды вырезали. Благо, он уже разговаривал, и я узнал, что его зовут Борькой. Милый какой… Стройный. С красивым телом и широкими плечами — почти мужчина. Я не рассчитывал привлечь его своими внешними данными. Перевязанный шнобель у кого хошь отобьет всякое желание вступать с его обладателем в половой контакт. Я предпринял попытку найти общие интересы, и мне довольно быстро удалось это сделать. Боря болел за футбольный „Спартак“. Вот как раз на почве фанатизма к суперклубу я и решил его развратить. Мои только что выдуманные рассказы про футболистов и их личную жизнь произвели на провинциала огромное впечатление. Я с удивлением для себя отметил, что, оказывается, лично знаю всех игроков, и к тому же часто обедал с ними в ресторанах. Не понимаю, каким наивным надо быть, чтобы всерьез воспринять этот бред! Дальше — больше.