— Мама, а почему над дядей Эдиком нельзя смеяться?
— Нельзя, сыночка, нельзя. Он болеет сильно. У него голова болит. Поэтому он такой. Его жалеть нужно. И помогать.
— Хорошо, мамочка, я всем мальчишкам во дворе скажу, чтобы они больше на него не обзывались.
«Мама»
Ваня открыл глаза — перед ним, баюкая, словно ребёнка, автомат, сидел всё тот сумасшедший. Увидев, что его гость открыл глаза, он отложил оружие (предусмотрительно разряженное Ахмедом), вытащил из-под задницы недоеденную змею и, пуская слюну, предложил её Ивану.
Маляренко помотал головой. В ушах стоял мамин голос. Её слова о районном дурачке Эдике.
«Мама, что делать?»
Абориген вылез из своего гнезда, отнёс оружие к пластиковой раме, поставил его и двинул в к дальней тупиковой стене. Она была плохо освещена, да и цветом немного отличалась от остальных. Голый мужик подошёл к ней и урча от удовольствия принялся лизать тёмный камень. Иван присмотрелся и понял, что эта стена пещеры ВЛАЖНАЯ. Даже не мокрая. Влажная.
«Так вот как ты выжил…»
Ване стало так плохо, как никогда ещё не было.
Отдать оружие абориген отказался.
«Оглушить. Он же и так псих. Проснётся — не вспомнит. Второй раз с ума же не сойдёт…»
Иван посмотрел на Ахмеда. Голова шла кругом.
«Блять!»
Он сам себе залепил пощёчину. Щёки пылали. От стыда.
Мужик прекратил лизать камень и вернулся в гнездо.
— Некоторые детки бывают добрыми, некоторые злыми. Так и эти люди, сыночка. Дядя Эдик — добрый, а бывают такие же как он, только недобрые.
— А их дразнить можно?
— Нет, сыночек. Их всех жалеть нужно. И любить. Чтобы они все стали добрее и счастливее. Понимаешь?
— Да, мама. Всех деток, даже нехороших родители любят. Да?
— Да, милый. Спи.
«Этот пулемёт того стоит?»
Маляренко устало потёр лицо. Ответа не было.
За последние семь лет Иван сильно изменился. Он стал жестоким, циничным, временами подлым и лживым человеком. Ради своей идеи он не останавливался ни перед чем. Но вот ЗЛЫМ человеком Иван не был. Его жестокость всегда, даже неосознанно, вытекала из ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТИ и НЕОБХОДИМОСТИ.
А тут…
«Как ребёнок»
«Ребёнок «, которому на вид было лет сорок, хлопал в ладоши и пододвигал к Ахмеду шкуру с горкой сушёных насекомых. Турка тошнило, но он пока держался.
«Как же тебе не повезло…»
Иван трезво оценил свои шансы на выживание здесь. В этом мёртвом мире. День. Может два. И всё. Конец.
Этот человек переломил природу. Он выжил несмотря ни на что. Вопреки всем законам вероятности. Но рассудок его подвёл.
«Сколько он здесь? Борода до пупа. Много лет. Может быть, он даже мой… «ровестник «. А если… Ахмед?»