Гравюра на цевье ружья изображала охоту на льва и Ваня сразу поверил — да из этого ружья льва можно убить запросто.
Лейтенант и боцман заволокли на палубу железный ящик с инструментами и расходными материалами для обслуживания оружия. Следом за инструментами появился вскрытый «цинк «. С непонятной маркировкой и надписью на английском языке «сделано во Франции «. Экипаж с криками восторга встречал каждый новый предмет. Коврик.
«Тот самый, из вагончика»
Стёкла, железный унитаз, шкафчик.
Команда боцмана помародёрила на всю катушку.
«Унитаз? Униииитаааз?!»
Рядом с тихо закипающим Иваном сел Ахмед. Старательно пряча глаза, турок сунул Ивану в руки…
«Рамка?»
На фотографии в деревянной рамочке, на фоне того самого Фордика стояла семья. Папа, мама и маленькая девочка в белом платье. Иван вгляделся в лицо мужчины.
«Это он. Да»
— Ы. — Палец турка показал на женщину с ребёнком. — Ы.
Руки Ахмеда показали совсем простую пантомиму. Там. С другой стороны. За фургоном. Две могилы.
— Ы.
Турок тяжело поднялся и поплёлся в кубрик.
— Ы. Ы.
Маляренко сам не заметил, что стал подражать Ахмеду. Сказать было нечего. Оставалось только «ыкать «. В уши пробился смех и гогот. Экипаж примеривал стульчак от унитаза на плечах Франца и веселился от души.
«Коврик? Унитаз?»
— УНИТАААААЗ ВАМ? СКОТЫ!
Маляренко подскочил, как ненормальный и белыми от бешенства глазами обвёл застывший экипаж.
— СКОТЫ! А! УБЬЮ! НЕ-НА-ВИ-ЖУ-АААААААА!
Последнее, что запомнил Иван Маляренко — пена, летевшая из его рта.
— Степь да степь кругооом…
— Путь далёк лежииит…
Иван открыл глаза. В каюте было солнечно и не жарко. Лодка тихо поскрипывала, хлопал парус, и шумели за бортом волны. На Ваниной кровати, в ногах, свернувшись калачиком, спала Настя.
Мужики за стеной снова затянули.
— Степь да степь кругом…
Продолжения этой песни, они, наверное, просто не знали.
— Настя. Настенька. Проснись.
Голос у Вани был так тих, что он сам себя еле слышал.
Настя услышала.
— Дядя Ваня. — Взрослый ребёнок проснулся, сел, подтянув колени под подбородок, обнял ноги руками и…
— Настя, Настя не надо!
Сначала задрожал подбородок, потом у девочки затряслись губы, а из огромных глазищ ручьём хлынули слёзы.
— Папааа, не делай так больше. Мне страшнооооо.
Иван приподнялся и погладил девочку по голове.
— Я больше не буду, дочка. Обещаю.
Все костяшки на кулаке были разбиты вдрызг.
«Вот чёрт!»