— В смысле? — оторопел Ляхов. Вроде как на эту тему они точно не говорили.
— При чем смысл? Продашь, нет? Пятьсот шекелей даю.
— Пардон, кригскамрад[7], я пока при деньгах, и меня генерал ждет. А вот если на хранение оставить…
— Не хочешь? Зря. А оставить можно. Вот здесь.
Подполковник открыл аляповато раскрашенный под дуб железный шкаф, где хранились пачки каких–то пыльных папок.
— Клади, куда со всем этим, право…
Ляхов сложил и шашку, и контейнер, и даже свою медицинскую сумку на дно шкафа. Только винтовку оставил при себе.
Брайдер запер дверцу и протянул Вадиму бронзовый, с широкими фигурными бородками ключ.
— Держи.
— Да зачем, что вы, я и так, — по–интеллигентски стал отнекиваться доктор.
— Бери, бери. Мало ли что. Будешь потом опять болтать не по делу.
Ляхов сунул ключ в карман, щелкнул каблуками, отдал честь, второпях — левой рукой, поскольку в правой держал винтовку, и заторопился к выходу.
…Поскольку Тарханов был срочно отправлен в госпиталь, вся первоначальная слава досталась одному Вадиму.
Обычно в строевых частях, расквартированных в метрополии, по команде передаются только рапорты, обрастая по пути резолюциями и комментариями, упомянутые же в рапортах люди остаются на своем месте. Но сейчас начальство решило отступить от установленных канонов.
Вероятно, им, начальством, руководило естественное любопытство. Не каждый день и даже не каждый год полуштатские военврачи вступают в бой с целым вражеским батальоном (если перевести численность разгромленной банды в понятные категории) и побеждают без единой царапины.
Проходя через приемную перед кабинетом генерала, он услышал негромко брошенную каким–то полковником–порученцем, которых немало здесь толпилось, фразу, заставившую его усмехнуться:
— Хрен знает что! Подвезло этому лекарю. Лучше б из нас кто–нибудь на его месте оказался…
Наконец Ляхов оказался на ковре (в буквальном смысле, красивом багдадском ковре) посреди огромного кабинета целого гвардейского генерал–лейтенанта, как был, в продранных на коленях бриджах и пыльных сапогах, исцарапанных и потертых на носках до белизны о щебенку. Только китель, который Вадим перед боем снял, оставался достаточно чистым, а грязь, кровь и пот с лица он успел смыть еще на аэродроме из водоразборной колонки.
Доложившись, смотрел он на генерала независимо и как бы даже дерзко, памятуя о словах, услышанных в приемной. И продолжал эксперимент, пытаясь угадать, совпадет ли поведение генерала с тем, как оно ему представляется. Сам он надеялся на награду, прямо сейчас извлеченную генералом из сейфа. Правом награждать отличившихся на поле боя командование корпуса обладало. До креста «За боевые заслуги» первой степени включительно.