И внезапно, словно этого и ждали, мятежники рванули вперед. Хотя, по логике, все должно было быть совсем наоборот. Ворота не сломаны, а лезть на стены и под пули — глупо. Но логика уличного бунта (или — народного восстания, кому как нравится) принципиально отличается от житейской. Разумный, благополучный обыватель никогда не выйдет на улицы, на генетическом уровне понимая, что вооруженная власть всегда сильнее толпы. Но а уж если рубеж разумной осторожности прорван, тогда да!
Вот и эти ощутили, наверное, что вариантов нет. Кроме как, конечно, разойтись, разбежаться, сдаться в итоге на милость победителя, даже не испытав себя в деле.
Или — всего одно усилие! Преодолеть, подбадривая себя дикими воплями и беспорядочной стрельбой, каких–то пару сотен метров. А там рвануть ворота гранатами (выделены были на то специальные люди), вломиться внутрь, вязать пленных, добивать сопротивляющихся, взломать склады…
А в них — десятки тысяч «стволов», тысячи ящиков патронов, гранаты и даже тяжелые орудия! Несколько часов — и Варшава превратится в огромный военный лагерь, и вожди победившего народа из Бельведерского дворца обратятся к миру с призывом признать возрожденную Речь Посполитую!
Ничего не скажешь, поляки есть поляки. Чего хорошего — у них редко получалось, а вот геройски погибнуть, не всегда зная, зачем именно, — это пожалуйста. Родня ведь, братья–славяне. Только психология совершенно другая. Русские обычно как раз в бессмысленные наступления ходить не любят. В обороне — да, умеют стоять насмерть, а атаковать сдуру — простите. Если только уж совсем допечет…
Удивляясь самому себе, Уваров одной половиной мозга принимал вызванные непрерывно меняющейся обстановкой тактические решения, а другой — находил достаточно времени, чтобы абстрактно философствовать. И одно другому совершенно не мешало.
Большинство пуль, выпускаемых снизу вверх, свистело над головами, шмякалось в стены, но были и такие, что вышибали крошку из зубцов и бруствера, задевали и солдат. Наверняка хоть десяток мятежников, поумнее и порасчетливее, остались в тылу, и стреляли прицельно, возможно, и из снайперских винтовок.
Пулеметы захлебывались огнем, раз пять успели рявкнуть пушки, вырубая атакующих десятками. Уваров, почти не прячась, носился вдоль стены, стреляя из пулемета навскидку, туда, где возникала, на его взгляд, наибольшая опасность. И все равно не удержали врага, не заставили его откатиться на исходные позиции, в панике бросая оружие.
Это в теории кажется, что шквальный пулеметно–артиллерийский огонь обладает абсолютным поражающим действием. Да если б так, любая война заканчивалась бы, не успев начаться.