— Вот же ты наловчился формулировать! — с долей восхищения произнес князь. Чекменев действительно выговорил эту юридически безупречную формулу с ходу и без малейшей запинки. — Ты мне это запиши, и я сейчас же позвоню Каверзневу. Пусть они там покрутятся.
«Гроза миновала, — с облегчением подумал Чекменев. — А могла бы и не миновать. Рубанул бы сейчас какую–нибудь глупость под горячую руку, кто б потом все это обратно склеивал?»
— Разрешите идти, ваше высочество? Я там решил «пересветов» в полном составе собрать и дать им конкретное дело. Проиграть все варианты при любом развитии событий и выдать, для начала, хоть черновик стратегического плана на ближайшее время. А потом сравним, что они нарисуют, а что — Российский Генштаб делать станет.
— Дельно, — благосклонно кивнул Олег Константинович. — Если хорошо выйдет, засчитаем за выпускной экзамен! Нам все равно штаты шерстить по–крупному придется. И — вот еще, — будто бы вспомнил князь. — Ты передай Агееву от моего имени. Пусть не обижается, что не сам лично, но уж больно дел сейчас много. Освобожусь — заглажу вину…
Князь выдвинул ящик стола и протянул Чекменеву небольшую лакированную коробочку, длиной и шириной примерно в ладонь.
К известному дому на Волхонке, третий этаж которого со дня его постройки, еще в благословенные времена царствования государя Николая Павловича, принадлежал семейству Агеевых, в каждом поколении которых непременно был хотя бы один генерал, а иногда и два, съезжались гости. Это никого не могло удивить, потому что таковые сборища, в которых принимали участие избранные старшие офицеры, а также и высокопоставленные лица гражданского звания, происходили здесь по средам и пятницам не первый уже год.
Скорее городовые, стоявшие на каждом перекрестке, швейцары самого дома и окрестных тоже удивились бы, не окажись в девятом часу вечера на привычном месте по меньшей мере двух десятков автомобилей. Останавливающихся напротив парадного подъезда, прикрытого сверху каменным козырьком, поддерживаемым двумя обветренными мраморными кариатидами, высаживающих своих пассажиров, после чего отъезжающих к охраняемой стоянке напротив.
Господа — в кителях, в шинелях, в вицмундирах и визитках, смотря по погоде и служебной принадлежности, — проходили мимо бородатого швейцара с великолепной строевой выправкой, щеголевато отдающего честь, и каждый опускал в своевременно опущенную от козырька ладонь некоторую мзду. Специально никак не оговоренную, обычно бывало от серебряного полтинника до золотой пятерки. В зависимости от настроения и текущего финансового состояния гостя. Благодаря сим безгрешным доходам швейцар построил себе в Москве приличный дом и подумывал о закладке второго.