Струд родился на Рижском взморье, в семье фельдшера-латыша. Когда началась мировая война, он едва успел окончить реальное училище. Был призван на фронт и служил в артиллерийской ремонтной бригаде на Северном фронте. Особо отличился в семнадцатом, когда немцы рвались к Риге. В этих тяжелых боях Струд проявил очередной героизм и был награжден четвертым солдатским Георгием. Полные кавалеры этого ордена автоматически становились прапорщиками, и в ноябре семнадцатого Илмар Струд пополнил ряды офицерского корпуса русской армии.
В восемнадцатом вступил в коммунистическую партию и добровольцем в Красную армию, участвовал в боях против белогвардейцев и интервентов в Сибири в партизанском отряде «старика» Каландаришвили. Ровно год провел в заключении у белых в Олекминской тюрьме. По освобождении в декабре двадцатого был направлен в отряд особого назначения для разгрома белых в Монголии. С ротой бойцов был окружен генералами Бакичем и Кайгородовым, два месяца сидел в осаде. За мужество награжден орденом Красного Знамени.
Одним словом, его карьера складывалась удачно, вскоре его наверняка ожидал бы собственный полк. Если бы не тот злосчастный бой с повстанцами атамана Камова у станицы Больше-Аринской! Струд снова и снова вспоминал свои действия в том бою и каждый раз приходил к выводу, что сделал единственно возможное, большего не сделал бы и самый опытный человек. И каждый раз он приводил свои неоспоримые аргументы своим визитерам, надеясь, что, может быть, на этот раз его поймут. Не понимали. И он снова впадал в отчаяние.
Так протянулся почти месяц — мучительно долгий и бесцельный. Однажды дверь его камеры скрипнула, как всегда. Струд равнодушно посмотрел на вошедшего. Он ни разу не видел его: коренастый, широкоплечий. Заметив теплую хитринку в глазах, почувствовал, что это не комиссар, а такой же, как и он, военный человек.
— Не надоело отдыхать, Илмар Гунарович? — мягко спросил вошедший и присел на край кровати Струда.
От неожиданности у Струда даже дыхание остановилось. С трудом сглотнув, он с надеждой в голосе выдавил из себя:
— Надоело!.. Разрешите в строй? Кровью своей… — он не выдержал и впервые за все это время расплакался, роняя сквозь слезы: «Несправедливо… Я ведь всем сердцем, всей душой…»
— Перестаньте, товарищ командир, — голос гостя посуровел. Струд вздрогнул.
— Командир? — переспросил он. — Я опять командир?.. Боже… Простите… но как же так?.. Возможно ли?.. Кто вы?
— Идемте со мной.
Они вышли из камеры и прошли в кабинет начальника тюрьмы. Сели на диван. Начальник подошел к Струду и протянул ему какую-то бумагу: