и нервно продиктовал оператору приказание под Волочаевку: срочно снять два полка и направить к Хабаровску. Но партизаны спокойно ушли в леса, оставив на подступах к городу около восьмисот убитых солдат и офицеров противника. А по пути привели в негодность батарею белых, захваченную ими на одной из улиц.
На амурском направлении части Молчанова серьезно беспокоила кавалерия красных, создавая угрозу тылу белых. Чтобы обезопасить себя и обеспечить левый фланг волочаевской позиции, Молчанов решил выбить конников на юго-запад, изолировав ее от Инской группы. Для этого он задействовал Пластунскую бригаду и конный Амурский отряд общей численностью около тысячи человек с семью пулеметами и двумя орудиями. 23 января Пластунская бригада повела наступление двумя колоннами. На ее пути встали отдельные части Троицкосавского кавалерийского полка, которые после двух часов упорного боя начали постепенно отходить на запад. Но тут подоспели главные силы полка.
Развернувшись под прикрытием артиллерийского огня, они двумя спешенными эскадронами завязали бой с фронта, а остальными силами в конном строю предприняли обход правого фланга врага и атаковали. Не выдержав стремительного удара, белые начали отходить на Верхне-Спасскую, неся большие потери от преследовавшей их конницы. Кавалерия НРА уверенно постигала искусство ведения маневренного боя.
25 января белые попытались обезопасить свой правый фланг от партизан в районе деревни Восторговка. Однако и это не удалось. Партизаны Шевчука втянули белогвардейский отряд в уличный бой и ударами по флангу и тылу отбросили его.
Командиры Народно-революционной армии Дальневосточной республики, большая часть которых была командирами Красной Армии, упорно улучшали боевую слаженность частей, обучали бойцов НРА взаимодействию пехоты с артиллерией, бронепоездами, конницей. К концу января инициатива на фронте окончательно перешла в руки Народно-революционной армии. Она готовилась к крупному наступлению на Хабаровск и Приморье.
Суглобов сидел перед Мизиновым на краешке низенькой лавки возле печи. Генерал расположился напротив, на тесаном табурете у стола с остатками ужина. Покормив гостя, Мизинов предложил ему поговорить откровенно. Был вечер, бойцы расположились на ночь по избам и конюшням, коротая остаток дня за стиркой, игрой в карты или разговорами о будущем. За ужином Суглобов стыдливо опускал в глаза в тарелку, жегся, торопливо хлебая горячий суп из миски, проглотил несколько кусков жареной лосятины, а от чая и вовсе отказался. Его голова потихоньку пришла в норму, зрение восстановилось, но он упорно не желал смотреть Мизинову в глаза, пряча взгляд в своих руках и коленях.