— Прискорбно, — согласился Мизинов. — Хотя я сам в японской кампании не участвовал, но хорошо помню общественное настроение тех лет: уныние, жажда реванша, кипучая деятельность наших «младотурок», как их тогда называли…
— Да, они сделали тогда немало для укрепления армии. Люди были, можно сказать, выдающиеся. Одни имена чего стоят — Деникин, Крымов, Мышлаевский, покойный Верховный правитель, тогда еще капитан второго ранга…
— Ну а эти-то что же, Григорий Афанасьевич? — Мизинов кивнул в сторону расходящихся членов меркуловского правительства.
— Не военные они люди, Александр Петрович, в этом, видимо, вся проблема. Да, кстати, вы знаете, что недавно предложили в кабинете Меркулова некоторые его члены? Очень любопытно!
— Буду признателен.
— В виду грядущей эвакуации японцев они намерены устроить в городе беспорядки. К примеру, нанять несколько банд хунхузов. Когда японцы будут грузиться на корабли, китайцы начнут резать людей, грабить магазины. Выкрикивать свои лозунги типа «Приморье должно быть китайским»! Горожане, естественно, впадут в панику и станут требовать, чтобы японцы остались. На любых условиях. Меркуловцы тогда посылают к японцам делегацию и от имени народа просят японского главнокомандующего остаться. И японцы, конечно, остаются. Ведь японцы ни за что не отдадут русскую землю китайцам, это у них давнее. И через пару дней они наведут порядок в городе да и во всем Приморье. Развешают хунхузов по фонарям и… что бы вы думали? Конечно, создадут новое русское правительство. Только в этой новой структуре, я не поручусь, что останется место для нас, русских офицеров.
— Безобразие! — побледнел Мизинов. — Но ведь наверняка выход есть, Григорий Афанасьевич?
— Разумеется, есть. Мы уже давно смотрим на это меркуловское непотребство. Поняли, что проку от такого правительства мало, и начали действовать по-своему. Не вразрез, конечно, с правительством, но более радикально, результативно, что ли…
— Что вы имеете в виду? — загорелся Мизинов.
— Я, да и многие мои коллеги, имеем в виду следующее. Надеемся, что вы целиком поддержите нас, Александр Петрович.
— Моя жизнь принадлежит России, — ответил Мизинов. — Большего у меня в жизни не осталось.
— Так вот, положение спасет только победоносное наступление на фронте! По меньшей мере, военные успехи дадут время, возможность собраться с силами, переорганизовать армию. Задержать безостановочное движение большевиков, наконец!
— Полностью с вами согласен, Григорий Афанасьевич!
— И прекрасно, голубчик Александр Петрович, прекрасно, — Вержбицкий отводил Мизинова все дальше в кулуары меркуловского офиса. — В таком случае у нас будет к вам одна очень деликатная просьба…