— Я… не могу к королю, — Катя лихорадочно соображала, что ей придумать. Но не так-то просто что-нибудь придумать, когда ты висишь под потолком и ноги болтаются в воздухе. — Я тут забыла… уронила одну вещь. А без неё никак нельзя к королю… Невежливо.
— Ты уронила вежливость, о Катя? — удивился джинн. — Я не знал, что вежливость можно уронить.
— Кажется, она закатилась вот сюда, — Катя указала на стол, где стоял термос. — Вежливость… она такая круглая. И завёрнута в серебряную бумажку от конфеты.
— Тогда найди поскорей свою вежливость, о Катя! — с беспокойством воскликнул джинн. — А то ты наговоришь грубостей королю. И мой повелитель может разгневаться на меня, своего верного слугу.
Джинн опустил Катю на пол. Катя опрометью бросилась к золочёному столику. В мгновение ока она схватила термос и крепко прижала его к груди.
— Что ты делаешь, о Катя! — Джинн застыл на месте, безумным взором глядя на голубой термос в руках Кати.
— Вот! Теперь я твоя повелитель… повелительница! — Голос у Кати звенел и срывался. Она почему-то заплакала. — Ты — плохой! Ты — нехороший! Ты предал дядю Алёшу!
Джинн попятился, вздрагивая от каждого её слова.
— Чем я заслужил твою немилость, о повелительница громов и молний? — простонал он.
Катя двумя руками подняла термос над головой:
— Ты струсил! Не захотел помочь. Вот я сейчас тебя!..
Но Катя не успела договорить. Насмерть перепуганный джинн с мольбой сложил руки, ноги его подкосились, и он с сотрясающим грохотом рухнул на колени перед Катей.
Казалось, весь дворец содрогнулся, задребезжали стёкла.
Катя вскрикнула и выронила термос. Произошло непоправимое: голубой термос со звоном и хрустом упал на пол.
Из него посыпались блестящие осколки, похожие на серебряные скорлупки.
И Катя, и джинн оба замерли, в каком-то оцепенении глядя на разбитый термос.
— Так тебе и надо… — неуверенно сказала Катя. — А что ж теперь делать?
Но джинн не слушал её. Одинокая слеза скатилась по его огрубелой, словно истёртой временем щеке. Своей огромной ручищей он легко и тихо, словно прощаясь, прикоснулся к разбитому термосу.
— Всё погибло, — прошептал он. — Прощай, мой любимый термос, где я мечтал провести столько уютных тысячелетий! Тебя больше нет! О я несчастный, бездомный джинн, затерянный в чужой неведомой сказке. Да и джинн ли я отныне? Ибо что такое джинн, лишённый волшебного сосуда?