Рите самой неловко вспоминать свои увлечения. Не умеет, не получается, совершенно в этом деле бездарна. Вся растратилась тогда, в семнадцать.
Вот Гоша-то за что платит? За что ему ее холодность, ее чисто женское равнодушие? Хотя вот за что: за то, что так легко сдался тогда, за то, что позволил обожать себя, сам особо не пылая. Не очень-то и ценил, по правде говоря, принимал все как должное. Теперь полюбил, привязался, ходит за Ритой: «Делай что хочешь, только не уходи. Ты - моя жизнь. Без тебя я пропаду, без тебя я ничего не могу и не хочу». Рита в ответ стелет себе постель на раскладушке. «Гош, я еще никуда не ухожу и вряд ли уйду. Кому я нужна, дурашка? Только ты руками меня не трогай, пожалуйста, ладно?»
– Я теперь и не знаю, что такое любовь, - задумчиво произнесла Рита. - Знаю, что без него мне будет плохо, он любит меня, понимает лучше других, а это дорогого стоит, но… Но…
Но как это объяснить, черт возьми? Что радиожурналистка Маргарита Гаврилова, видите ли, никак не могла «подложить» под их отношения музыкальное сопровождение - музыку из фильма «Мужчина и женщина» или любимую свою Стрэйзандовскую «Женщину в любви»… Не подходит, не соответствует! Много лет назад она спешила к нему на свидание, двигаясь в ритме «Шербурских зонтиков»…
– Я тебя понимаю, - протянула Юлька. - Но зато ты знаешь, что для тебя есть дверь.
– Да, в принципе, я могу завести, например, любовника и перебеситься. Теоретически. Но, а тебе-то что мешает? Не бросая Ромку, просто взять и…
– Нет, - тихо и твердо сказала Юля. - Невозможно, - у нее тоже было свое, необъяснимое, непонятное другим. Тот снег, на который падал Ромка, его кровь на белом, а потом… Все то, что было потом. - Ты же знаешь, если не забыла… Все случилось из-за меня… Нет, послушай! - Юлька подняла руку, как бы останавливая Риту, сделавшую удивленное лицо и собиравшуюся возразить. - Виноваты его мать-ведьма и бабка, которую вон даже смерть не хочет забирать. И все-таки это из-за меня, и я никогда не смогу про это забыть. Как бы мне не хотелось выйти в дверь. Но для меня ее нет, Ритка…
В эту секунду раздался звонок.
За дверью стоял Макс. На некотором отдалении от себя он держал шуршащий пакет с начавшими таять стаканчиками импортного мороженого. Хотя был уже конце августа, солнышко припекало вполне по-июльски.
– Они тают, Юль, они упорно тают! Скорее дай блюдца, сестра!
И он быстрым шагом направился в кухню. Юлька тем временем запирала замок. Через секунду-другую она удивилась, отметив про себя, что из кухни не доносится ни звука. «Что там происходит?»