Муравьева и переводчика караванщики и впрямь считали мусульманами, пока переводчик Сеид и старший каравана Хаким-Али-бай не выдали, что «эти трое — урусы», едут к Мухаммед-Рахим-хану. Случилось это, когда входили в царство мертвых песков. Впереди простирался путь в двенадцать фарсахов, и Хаким-бай предупредил Муравьева: «Будешь садиться в седло, очисть голову от черных мыслей, иначе призовешь джинов. С чистой душой войди в пески и чистым выйди». Муравьев ответил: «Помыслы мои чисты, яшули, и душой я чист».
Хаким-Али-бай усмехнулся: «Если ты чист, то зачем выдаешь себя за мусульманина?» Муравьев ничего не ответил, а караванщики, сидевшие у костра, неодобрительно зацокали языками. С той ночи капитан ощущал на себе презрительные взгляды спутников и боялся, как бы не напали на него. Но все обошлось благополучно. Выехав из песков и увидев впереди поля, зеленые кишлаки, арыки, чигири, мельницы, Муравьев облегченно вздохнул...
Караван, в котором ехали русские, сразу же разбрелся в разные стороны. Купцы повели своих верблюдов — каждый своей дорогой. Одни останавливались у родственников, другие спешили к знакомым. Сеид тоже объявил Муравьеву, что у него в кишлаке под Хивой живут родственники и повез урусов туда.
Кишлак состоял из десятка дворов. За высокими дува-лами всюду росли фруктовые деревья и сквозь зеленые кущи виднелись серые мазанки с навесами. В такой двор ввел русских Сеид. Путешественники выкупались в хаузе посреди двора и тут же на тахте, под ивами, прилегли отдохнуть. Никогда еще Николай Николаевич не спал столь сладко. Почти сутки длился его сон. Отоспавшись и надев на себя армейский мундир, он решил тотчас ехать дальше, в Хиву.
— Не спеши, Мурад-бек, — предупредил его Сеид. — Надо узнать, ждет ли тебя хан. Я послал ко дворцу людей, сказать о твоем приезде...
Муравьев прождал еще двое суток, а на третьи — Сеид исчез. Хозяин двора соврал капитану, что проводник уехал закупать хлеб, но через некоторое время всё же решился сказать истину.
— Ищут Сеида, — опасливо зашептал он. — Нукеры хана ищут. Голову хан хочет с него снять за то, что тебя привез...
— Какая несуразица! — возмутился Николай Николаевич. — Можно подумать, что я разбойником в ханство явился — Тотчас он распорядился вьючить верблюда и, спустя час, выехал на хивинскую дорогу.
Муравьев с переводчиком ехали на лошадях, которых купили тут же в кишлаке. Тюки с подарками хану везли на верблюде. Вверху на них раскачивался Демка. Встречные узбеки на конях, на ослах опасливо косились и качали головами: слух о том, что хан расправится с русскими, уже три дня носился в Хиве и ее окрестностях.