Пес снова прыгнул на амбала и опять промахнулся. Зубы полудикого волкодава щелкнули у самого плеча Черного Джейрана. На этот раз собаке не удалось вскочить на ноги. Амбал чертом оседлал ее: левой рукой схватил за шею, а правой стал колотить по морде. Со стороны казалось, что он избивает провинившегося щенка. Толпа разразилась смехом. Хозяин-гявдар растерялся.
— Бас! Бас! — кричал он, приседая и вскакивая. Видимо, голос хозяина привел пса в чувство: он рванулся и выскользнул из железных рук Черного Джейрана. Отскочив в сторону, волкодав замер, готовясь к новому прыж-ку. Шерсть на его загривке поднялась, как у гиены и зрачки загорелись холодным блеском. Амбал тоже пригнулся, напружинился и пристально уставился на пса страшными глазами. Пес не решался- нападать первым. Вот он дрогнул. Не переставая рычать, отступил на шаг. Амбал сделал шаг вперед. Пес попятился еще. Тогда Черный Джейран, подобно двуногому зверю, прыгнул на собаку, но не сумел схватить ее: она с испуганным лаем бросилась наутек. Черный Джейран крупными скачками помчался за ней. Около опушки он настиг ее, ударом кулака по спине свалил на землю и встал в позе победителя, расставив ноги и положив руки на бедра. Пес лежал, не смея поднять голову: он был смертельно напуган. Черный Джейран насладился победой и под одобрительный рев толпы возвратился к шатру.
Мир-Садык смотрел на амбала, хотел что-нибудь сказать ему и не находил слов: он был поражен безумной храбростью и силой этого человека.
— Ну что, Садык-джан, — спросил со смехом Багир-бек,— годится для дела ? — И купец, достав кошель, вынул из него и бросил Черному Джейрану золотой тюмен...
Тут же отряд Мир-Садыка сел на лошадей. Багир-бек обнял брата, пожелал удачи и всадники поскакали рысцой вдоль берега на север, в сторону Кумыш-Тепе.
Над островом Сара грохотала гроза. Низко-низко над камышовыми зарослями, над берегом, усыпанным сплошь ракушками, над двумя русскими кораблями высвечивали молнии. Струи крупного летнего дождя с шумом хлестали по воде, по палубам кораблей, укрывшихся от ветра в лагуне. Дождь ударял по крышам военного городка, обнесенного молоденькими ивами. Деревца гнулись под тяжестью дбждевых струй и ветра, порывами налетавшего с моря.
Офицеры корвета «Казань», только что прибывшие на остров, сидели в гостиной эскадренного командира, капитан-лейтенанта Николаева. Ждали пока отыграет шторм. Резались в бостон. Молоденькая жена хозяина — девочка лет пятнадцати, дочка боцмана, попавшая недавно в этот дом, разливала в чашки хлебный квас и робко подносила его господам. Пономарев пил, покряхтывая — кислятина хорошо шла с похмелья. Муравьев цедил напиток сквозь зубы.'Глаза у него были воспалены. Второй день его мучила лихорадка. Линицкий, Юрьев, Формицин заняты были картами.