На подступах к Андрей-аулу эскорт командующего во главе со свитскими офицерами наткнулся на отряд чечен-цев. Завязалась перестрелка. Чеченцы, отстреливаясь, погнали коней к реке и скоро переплыли на другую сторону. Двух человек все же удалось подстрелить. Когда русские подскакали к обрывистому берегу, то, к своему удивлению, увидели раненого казака. Он сидел в траве, кусал от боли нижнюю губу и клонился лбом к земле. Руки у казака были связаны ремнем.
— Ничего не понимаю,— сказал, слезая с коня Николай Воейков. — Почему среди чеченцев оказался казак? Эй, солдат!..
Боборыкин склонился над раненым, приподнял ему подбородок. Увидел страдальчески передернутое лицо.
— Всех порезали! — произнес с трудом казак. Ночью напали, сняли посты на вышках...
— Где? — выкрикнул с болью Воейков.
— Там... — отозвался слабо казак, пытаясь встать на ноги.
— Да развяжите же ему руки! — приказал казакам Боборыкин.— Не видите разве, что связан?!
Казака освободили от пут, перевязали рану. Дальше решили не ехать, подождать командующего. В степи уже вид нелись клубы пыли. Вскоре он подъехал на дрожках е двумя отрядами конных.
— Беда, ваше превосходительство! — удрученно сказал Воейков и рассказал о случившемся.
Ермолов спрыгнул с дрожек, посмотрел на казака, выругался и велел скакать во весь опор к посту. Скоро небольшое войско командующего ворвалось в распахнутые ворота казацкой крепостцы. Во дворе тут и там валялись порубленные насмерть солдаты.
— Да есть ли хоть один живой?! — возмутился Ермолов.
Охрана командующего ринулась в небольшой приземистый дом — казарму. Скоро солдаты вышли, доложили: «Всех, как есть, — начисто! Прямо в кроватях!»
— Вон глядите! — показал один из солдат на вышку и все увидели свесившиеся ноги часового. Видимо- чеченцы достали его пулей.
Живые, однако, остались. Откуда-то из степи приплелись в нательном белье шестеро казаков. А чуточку позже — офицер, точно- в таком же наряде. Минуя командующего, он заскочил в дом и выбежал оттуда в форме хорунжего. Пока офицер, застегивал мундир, казаки известили генерала, что если б не проспали часовые, то беды вовсе бы не было. Отбились бы от чеченцев: не впервой нападают.
Ермолов был бледен. От злости он не мог стоять на месте. В синем суконном бешмете с газырями, в заломленной на затылок папахе, он больше походил на атамана, нежели на командующего.
— Подойди, хорунжий; — сказал он срывающимся от дикой тоски голосом.
Офицер безвольно подошел.
— Все еще не выспался? — зловеще спросил Ермолов, прикинув на глазок его плотную плечистую фигуру, усмехнулся в лицо и вдруг с остервенением ударил кулаком в зубы. Хорунжий снопом плюхнулся на землю. Мгновенно вскочил, утирая окровавленный рот. Затравленно забегал глазами. Соображал — куда ему деться. Ермолов схватил его за грудки, дернул на себя и принялся мордовать, распаляясь все больше и больше.