Шах задумался. Вспомнил лето позапрошлого года, когда Ермолов посетил его здесь же, в Султаниэ. Беспардонный генерал не пожелал даже соблюсти обычай персов — не снял сапоги, входя в шатер. И разговаривал на равных. Фетх-Али-шах побаивался его решительности. И сейчас, вспомнив о Ермолове, подумал: «Этот все может сделать...»
— Придется пойти на уступки русским, — устало вымолвил шах.
Аббас-Мирза вздрогнул.
— Ваше величество! Вы хотите отказаться от Мирен ской крепости?
— Разве я это сказал? — удивился шах. — Не только от Мирака, но и от всех ханств, завоеванных русскими, я не откажусь. Они будут наши! Мы им уступим в другом. Займись пленными, Аббас. Бери русских послов с собой в Тавриз. Там верни им пленных солдат, сколько сами найдут. А если начнут привязываться со своей границей, скажи — не было наказа заниматься таким делом. Скажи: на верно, шах забыл сказать, а без его слова ничего нельзя предпринять. Скажи — «пошлем к шаху человека». А тут и зима наступит, дожди пойдут. Тогда и сообщишь им мое желание. Солнце-царь, мол, сам с русским государем о границах говорить будет. А пленных отдай. Сколько найдут, столько пусть и уводят... Только трудно ведь их найти будет. Как думаешь, принц? — И шах закатился мелким сар кастическим смехом...
Под вечер в шатре шаха собрались главные сановники двора. Опять пришли Садр-азам Шефи, бывший посланник в России Абдул-Гасан-хан и Аллаяр-хан. Остался присутствовать на приеме русских и Аббас-Мирза.
Ровно в шесть полог в шатер приоткрылся и служитель дворца объявил, что русские пришли и ждут приглашения,
— Веди, — коротко бросил Фетх-Али-шах и полез на трон. Остальные — сановники и наследный принц — натя нули на свои лица казенную мудрость и сели на коврах, раскинутых у войлочных стенок шатра.
Вошли Мазарович и Грибоедов. В черных фраках, в белоснежных жабо, они учтиво поклонились. Пока усаживались, шах забрасывал их традиционными вопросами о здоровье, самочувствии, о том, как к ним относятся подопечные шаха. На все вопросы отвечал Мазарович,
Грибоедов тем временем достал очки и не спеша воздел их на нос. Этим он обратил на себя внимание. Шах сказал:
— Мне говорили, что русские посланники любят охоту, и не далее как неделю назад выезжали в горы. Не мешает ли секретарю Грибоеду плохое зрение на охоте?
Шах произнес эти слова таким покровительственным тоном, будто мог, при желании, вернуть хорошее зрение. Дипсекретарь усмехнулся:
— Настоящий охотник, ваше величество, чувствует дичь интуицией.
— Как хороший дипломат, — подсказал Садр-азам Шефи.