У него закаменел подбородок.
— Жорж Кадудаль и его друзья едут на юг, сражаться в вандейской армии. Ваш брат, Ренар, решил присоединиться к ним, и я — тоже. Я верю, что армия, несущая гордое имя королевской и католической, имеет все шансы освободить от республиканцев и Вандею, и Мен. — Он пожал плечами. — Как знать, может быть, осуществятся и планы маркиза де ла Рюэри о марше на Париж. Это во многом зависит от таких людей, как я.
Сердце Мадлен упало при этих словах. Она хотела сказать Люку, что раскаивается в том, как вела себя с ним, но вместо этого поинтересовалась:
— И когда же вы приняли такое решение?
— Когда принял — не имеет значения, важна цель. Итак, нам нужно на какое-то время расстаться. Может быть, когда я вернусь…
Горечь и страх за него подступили к горлу Мадлен, и от этого слова получились более резкими, чем она хотела.
— Вы можете не найти меня здесь, когда вернетесь! Вам нужен был этот дом — оставьте его себе! Мне будет гораздо лучше на ферме.
Едва не плача, она пошла к выходу, но он обогнал ее и загородил собою дверь.
— Вы моя жена, Мадлен! — отрывисто произнес он, сверкая глазами. — Если вас не будет здесь, когда я вернусь, значит, я приеду за вами. Вы теперь моя, и ваше место — здесь, дома. Далее, если вы позволите себе хоть взглянуть на другого мужчину…
Ей показалось, что он сейчас ударит ее. Вместо этого Люк отступил в сторону, хотя сам воздух вокруг него звенел от напряжения.
— Относительно последнего можете не волноваться, — холодно заявила она, берясь за дверную ручку. — Мужчин с меня довольно!
— Мадлен! — снова остановил он ее, но она не повернула голову. Его голос был холоден, как сталь. — Вам следует знать еще одну вещь. В течение более чем года я превращал Шаторанж в деньги и вкладывал их различным образом в этих местах и на Гернси. Кроме того, я продал свой парижский дом, что составило приличную сумму. Начиная борьбу с Республикой, я понимал, что может случиться с моей недвижимостью. Поверьте, я мог бы купить три таких поместья, как это. У меня не было необходимости жениться на крестьянке, не понимающей, в чем ее выгода!
Крестьянке! Это слово прозвучало в ее мозгу громче всех остальных. Мадлен ничего не ответила: попытайся она открыть рот, как, разрыдавшись, упала бы к его ногам. Она просто закрыла за собою дверь и с царственной осанкой прошла к лестнице. Люк никогда не узнает, сколько боли причинил ей его отъезд.
Мадлен стояла у окна в галерее и смотрела, как он скачет прочь. Никогда в жизни не чувствовала она себя такой одинокой и несчастной — даже после смерти Филиппа. Ее сознание затмевал страшный факт: Люк женился на ней потому, что она не хотела никак иначе отдаться ему. А, вкусив ее, тут же ретировался. Очевидно, брачная ночь разочаровала его. А чего можно было ожидать, если уплаченная цена оказалась столь высока?