К берегу подошел высокий согбенный старик, в пальто с бархатным воротником и без шапки, на облысевшей голове торчал спереди неряшливый хохолок.
— Меня прокатите, юноша! — обратился он к баклану, — люблю риск, как говорится форс мороза не боится!
— Лезь! — коротко согласился парень, старик уселся в лодке.
— Смотрите! Горохов с Васькой кататься поехал, — сказали на берегу.
— Ну, берегись, турецкие адмиралы! — воскликнул старец, — сейчас мы вам покажем Кузькину мать!
Лодка пошла наперерез громадной льдине, но проскочить не успела, льдина её перевернула и затопила.
Парень поплыл вразмашку к берегу, отплевываясь и матерясь. Горохов вынырнул и завопил:
— Эй! Мать твою за пятку! Куда! Помоги! Судорога ноги свела! Тону! Да люди вы или нет, помогите!
На берегу, как ни в чем не бывало, продолжали звенеть гармошки. Промокший и дрожащий баклан прыгал на одной ноге, вытряхивая воду из уха и ругаясь:
— Зараза, один сапог утопил, надо же! Как же я в одном сапоге-то? И облас не мой ведь, у Петьки взял…
Про Горохова этот парень и думать забыл.
— Судороги, мать вашу! — надрывался Горохов- помогите, сволочи! В былые времена, небось, все бы разом за мной в воду кинулись! Ох! Караул!..
Миша Зацкой скинул пальто, снял ботинки и бросился в ледяную воду. Он успел подплыть к Горохову как раз вовремя.
Философ Александрович, успел наглотаться воды и готов был пойти ко дну. Миша уцепился за одежду Философа и поплыл, увлекая старика за собой.
Вылезли на берег, у обоих зуб на зуб не попадал. Горохов, борясь в воде за жизнь, скинул ботинки и пальто, теперь, на ледяном ветру, без верхней одежды, он готов был отдать богу душу. Миша сказал:
— Сейчас я на вас свое пальто надену. Где же оно? Я ж его вот тут положил. И шарфа нет, и шапки? И ботинок? Как же так? Вы не видели? — оборотился он к веселой молодежной компании. Но не получил ответа.
Горохов кашлял, выплевывая воду, ощупывал грудь, он сказал вполголоса:
— Я бы и сам выплыл, меня кираса книзу тянет, тяжеленная, зараза! Приходится под рубахой её носить, а то ведь зарезать могут. На меня многие зуб точат! Деньги им не вернул. А того в расчет не берут, что я-то сам всем своим состоянием рисковал, что у меня всё пошло прахом!.. Бежим! — возьмем извозчика!
Они побежали, мокрые, полураздетые, озябшие. На Акимовской увидели извозчика, разом завопили:
— Эй-эй! Сюда!
Извозчик перетянул кобылку кнутом, обернулся и сказал:
— Стану я всяких шаромыг возить. У вас и денег-то сроду не бывало, пьянчуги подзаборные!
Кое-как добежали они до флигелька, в котором теперь жил Философ Александрович по соседству со своим бывшим дворцом.