Она снова воспользовалась холстом, чтобы перевязать рану, а перед этим окунула его в жидкий белок пяти сырых яиц.
— Я сделала все, что могла, — сказала София и устало опустилась рядом с кроватью больного. Все эти дни Теодор не отходил от нее ни на шаг. Побледнев, он молча наблюдал за каждым ее движением. То же самое делала и Изидора, хотя на лице ее было написано не уважение, а недоверие, будто она считала, что София скорее навредит больному, чем поможет ему.
Бертран появился в комнате больного лишь тогда, когда спустя семь дней тот открыл глаза и посмотрел вокруг, явно не понимая, где находится, и не помня, что произошло. В то время как Жан-Альберт оставался спокойным, Бертран повел себя громко и раздраженно.
Он схватил Софию, которая только что очнулась от короткой дремоты, за руку и резко поднял ее на глазах у всех присутствовавших, доказав, что в нем гораздо больше силы, чем она полагала.
— Так что, значит, ты, — прокричал он, и не подумав поблагодарить ее за исцеление больного, — входишь в шайку этих целителей, которых можно проклясть без зазрения совести?
Она и не подозревала, что муж способен на такой бурный всплеск темперамента.
Но сейчас для него был неудачный момент — она устала и чувствовала себя изможденной после длительного процесса лечения.
— Вы хотите упрекнуть меня в том, что я спасла ему жизнь? — ответила София с вызовом. — Вы считаете, я должна была позволить вам бездействовать и накладывать ваши крестные знамения?
— Молчать! — взревел он. — Ты что, не знаешь, кто я такой? Я ищу средство против отвратительной смерти и...
— Однако мне кажется, что вы не скоро преуспеете в этом. А еще мне кажется, что вы и понятия не имеете, кто я такая. Если бы этот дуралей умер прямо на улице, мне было бы совершенно все равно. И тем не менее: раз уж мне суждено было овладеть искусством врачевания, я применяю его... и, по-моему, владею я им в совершенстве.
— А почему же, — прервал он ее, и на его покрасневшем лице проступили капли пота, — вашей науки не хватило, чтобы спасти мою прекрасную Мелисанду? Ничего нельзя сделать против болезни, поразившей ее тело и пожиравшей его, сказали знахари-шарлатаны и поспешили уйти. Они бежали от ядовитых испарений, исходивших от ее тела. Я остался с ней и проклял этих трусов, этих баб...
— Мой господин, прошу вас, — хриплым голосом начала Изидора, единственная, кто понимала его боль, но считала, что о ней не следует говорить.
Но София не дала ей времени успокоить его.
— Бертран де Гуслин! — упрямо обратилась она к нему по имени. — Мне все равно, что вы думаете о людях, способных лечить других. Меня только удивляет, что ваша библиотека целиком и полностью состоит из книг по медицине.