Часто к ним из соседнего мужского монастыря приходил священник, отец Иммедиат. В дни его визитов на столе всегда стояло жаркое из кабана. После обильной трапезы он удалялся с матерью настоятельницей, чтобы поговорить о нуждах монастыря. Обычно он заходил и в скрипторий, чтобы, благосклонно оглядывая помещение, проверить, чем занимаются переписчицы, некоторые из которых уже закончили обучение, а некоторые только учились.
Иногда он изучающе смотрел на пальцы Софии и хвалил ее красивые буквы. На этот раз она подготовилась к его приходу, не усидела в темном углу рядом с Доротеей и непроизвольно бросилась вперед и села за первую парту, чтобы продемонстрировать свои успехи.
Сестра Ирмингард никогда не оставляла такое поведение безнаказанным. Но она, как хорошо знала София, не стала бы бранить ее в присутствии отца Иммедиата.
Доротея смотрела на нее в замешательстве, но была слишком застенчива, чтобы приказать вернуться на место. Софию она волновала так же мало, как вопросительные взгляды остальных. Она вытянула шею и схватилась за перо, так, чтобы — в соответствии с приказом настоятельницы — отец Иммедиат застал ее в самом разгаре трудового дня.
Но прежде чем она успела выписать первую букву, на ее парту упала длинная и угловатая тень.
— Что ты здесь делаешь? — прошипел раздраженный голос. — Твое место рядом с ученицами! Убирайся отсюда!
Голос принадлежал сестре Мехтгильде, которая стала знаменитой в монастыре благодаря постоянному чувству голода и тому, что подкупала толстую Гризельдис. Но чем она не могла похвастать, так это успехами в скрипторий. До последнего времени она даже не входила в число избранных, которые учились читать и писать. Лишь после того как ее отец преподнес монастырю богатый дар, на капитуле постановили, что сестра Мехтгильда больше не будет выполнять грязную работу в хлеву, а должна быть подготовлена для более высокого задания.
— Я и не знала, что тебе есть до этого дело, сестра Мехтгильда, — ответила София той, чьи буквы были во много раз уродливее, чем ее, и которой никак не удавалось выучить наизусть и пары строк.
Мехтгильда не растерялась.
— Тебе следует быть осторожнее со мной, — дерзко ответила она. — Я не забыла, как ты однажды сдала меня на капитуле. Я с удовольствием рассказала бы матери настоятельнице и сестре Ирмингард, что ты сидишь за первой партой, хотя тебе это и не позволено. Ты ведь послушница, а не монахиня!
— Тогда обвини меня перед всеми! Или у тебя духу не хватит? Может, тебя злит то, что я достойна сидеть на этом месте, а ты — нет? Ха! Иди лучше режь своих свиней!