— Потому что она обладает всеми нужными качествами, — продолжал Арнульф. — Она говорит и пишет на латыни. Ее имя фон Айстерсхайм показывает, что она из хорошей семьи. И она довольно хорошо воспитана, чтобы оказаться в такой среде.
Берта скорчила гримасу.
— Хорошо воспитана! Ха! — пронзительно усмехнулась она. — Убегает от меня, противная девка, и осмеливается ругаться со мной!
Обида все еще сидела в жирном теле, будто ей не нашлось выхода во время порки.
София не обращала на нее никакого внимания.
— Неужели, — впервые заговорила она, — в Дании не найдется девушек, которые могли бы взяться за эту работу? И вообще: зачем девушке, воспитанной при дворе, нужна незнакомка, которая будет учить ее правильно себя вести?
Берта справилась со своим недовольством и с любопытством ждала ответа Арнульфа, который опустил глаза. Он вел себя, как в тот вечер, когда сообщил об унизительном заболевании, был смущен и растроган, но в то же время полон упрямства, с которым рассказывал о своих телесных слабостях.
— Это... — начал он нерешительно.
— Что, Арнульф, вы что-то скрываете от меня? Что вы знаете об Изамбур Датской? — настаивала София.
— Франция небольшая страна, — уклонился он от прямого ответа, — но ее столица Париж известна во всем мире, потому что женщины там одеты красивее, чем где-либо, там преподают самые умные профессора. Думаю, жизнь в Париже тебе понравится. Ты будешь не просто придворной дамой и советницей будущей королевы... ты станешь кем-то вроде... хронистки.
Он осторожно поднял глаза.
— Я еще не дала своего согласия! — недовольно проскрипела Берта.
— Что вы недоговариваете? — твердо повторила София. Арнульф повернулся к тетке.
— Я думаю, — сказал он с едва заметной насмешкой, — что датский двор облегчит вам прощание с любимой племянницей. Естественно, вы получите вознаграждение за то, что откажетесь от такой драгоценной родственницы...
Щеки Берты залились румянцем. Она была разгневана насмешкой, но еще больше обрадована возможностью заработать на племяннице.
— Что касается будущей королевы Франции, — продолжал Арнульф, теперь уже повернувшись к Софии, — то составь о ней свое мнение, мне об Изамбур известно очень мало. Я только с уверенностью могу сказать, что принцессе необходимо сопровождение. Говорят... что она не такая, как остальные женщины.
Позднее София сожгла все, что записывала в Любеке, — все истории, которые Арнульф рассказывал о дальних странах, все свои откровения о том, что он освободит ее от ужасной семьи и возьмет в жены. Она знала, что никогда не сможет избавиться от них. Ведь все буквы, слова и предложения, которые она написала, оставались в ее памяти навсегда.