И приказал он – следуйте за мной. Пришлось ему покарать еще нескольких – во имя счастья всех. Пошли люди через горы и леса, терпя бедствия и отбиваясь от диких зверей, и роптали они – но горела звезда в руке впереди идущего, указывая путь. Пришли наконец они в благую землю, где светило солнце и рос хлеб. И тогда идущий впереди упал и умер, и увидели вдруг все, что звезда сожгла ему руку дочерна – но не бросал он светило, потому что любил свой народ. Тогда лишь поняли люди, что сделал для них этот человек – и поставили они ему каменный памятник, стоять которому века, и на котором золотом начертано имя его.
А может быть, не было и памятника – забыли его, или вовсе бранили, жалея павших в пути; но жил отныне его народ в той благой земле – и не нужна была герою иная награда.
Э, да ты что, записываешь? Слова мои – зачем? Ну-ка, покажи!
Гелий смутился. Тетрадь была его личным секретом. Но он знал, что у революционера от товарищей не должно быть тайн.
– Я тут с начала похода записываю… – сказал он – как дневник, и вообще… Гонгури про будущее писал – а я про наше, что видел и слышал.
– Зачем?
– Чтобы вспомнить. Когда коммунизм настанет, и спросят те, живущие в светлых городах, как все начиналось… Прочтут – а на страницах мы. Я, вы, ребята – все, кто заслужил. И будет – как если хоть малая частичка нас еще жива. И будет жить – пока нас помнят.
Втайне Гелий мечтал увидеть сам. Хотя бы самое начало. Как сидит он, пусть уже старый и пораненный, совсем заслуженный, в зале Дворца Свободы, а вокруг него – красивые, молодые, совсем другие люди, как в романе Гонгури. Он рассказывает им о революции, о славных боях и походах – как сейчас товарищ комиссар – и его слушают, так же восторженно затаив дыхание. Но об этой мечте он не говорил никому – боясь, что ее тоже признают "ячеством".
– Ладно! – сказал товарищ Итин – а сказку дарю. Жаль, не вышел товарищ тот с каторги Карской – вместе бежали, но не все дошли. Одно утешение всем нам было – в бараке после отбоя истории его слушать. Пусть хоть что-то не только в памяти – и на бумаге останется: красившее запишешь, не моими корявыми словами. Хотя без идеи правильной – кому красивость нужна?
Вернулись посланные на разведку.
– Мальчишки! – доложил старший – жгли костер на вершине холма. Как нас увидели – так в поле все, как зайцы; мы кричали вслед, что не тронем – да куда там! А холмы здесь странные – ровные и одинаковые, как куличи.
– Это курганы – сказал Гелий – здесь граница была. Дикая Степь это место называлось, отсюда веками татары набегали. На вершинах курганов всегда стояли дозоры, даже в мир – чтобы, увидев вдали орду, зажечь огонь. На соседнем кургане, заметив свет или дым, тоже зажигали костер – и так по всей степи. Князья выступали с дружиной, мужчины брали оружие, а женщины, дети и негодные к бою укрывались в городищах за стенами.