Крестоносец. За Гроб Господень (Догерти) - страница 68

— Не надо, лучше позовите лекаря, — сказал рыцарь, морщась от боли и хватая ртом воздух. Вцепившись Элеоноре в рукав, он показал рукой вперед. — Им нужна вода.

Элеонора разыскала лекаря. Тот стоял на коленях возле еще одного раненого, который судорожно дергался, издавая предсмертные хрипы. Лекарь пожал плечами, засунул кусок пропитанной вином материи в рот умирающему и поспешил на зов. Элеонора поднялась и позвала Имогену, а также нескольких женщин и детей, чтобы те принесли бурдюки, ковши, кружки — все, в чем можно было носить воду. Одни священники уже занимались организацией доставки воды, другие же надевали белую епанчу и спешили на передовую, чтобы причастить умирающих и отпустить им грехи. Элеонора вышла к тылу конницы, где скопилось множество раненых рыцарей с красными от крови лицами. Кровь просачивалась также сквозь их кольчуги. Они лежали, прислонившись к трупам своих лошадей, у которых уже начали вздуваться животы. Некоторые рыцари, казалось, плавали в крови, их мечи были красными по самые рукояти, а на топорах и булавах тоже запеклась кровь. Их гневные взоры до сих пор пылали неистовством битвы. Элеонора стала предлагать им воду, которую они с жадностью пили, выхватывая из ее рук бурдюк. Над ранеными кружили черные тучи мух. А впереди раздавалось звонкое эхо битвы. Боэмунд сменил тактику. Армия потеряла много лошадей, поэтому франки выстроились теперь стальной дугой против турок, которые, как и раньше, наскакивали, а потом быстро уносились прочь, осыпая обороняющихся дождем стрел с зазубренными наконечниками. Некоторые из раненых рыцарей чертыхались, потом призывали на помощь Господа Бога и снова вступали в бой. Многие шутили, что, захватив турецкий лагерь, будут пить из хрустальной посуды, носить драгоценности и намащивать волосы благовониями. Другие же так и оставались лежать на земле, зажимая руками страшные раны и потирая ссадины и синяки.

Элеонора заметила Гуго, едва державшегося в седле от усталости; рядом с ним был Готфрид. Она позвала их, но тут земля задрожала от грохота новой атаки и пронзительного боевого клича турок. Стрелы со свистом рассекли воздух, в предсмертной агонии заржали лошади. Отчаянно закричали воины. Эленора хотела добраться до Гуго, но леденящий душу крик заставил ее снова броситься в лагерь. Она остановилась возле повозки — и не поверила своим глазам. Каким-то образом отряд турецкой конницы пробрался через болото и бросился в атаку на дальний конец лагеря. То тут, то там пехотинцы и лучники пытались сдержать их, но турки, словно злобные шершни, рассыпались по лагерю, стреляя из луков и рубя направо и налево своими кривыми мечами. Их жертвами стали женщины, дети и священники. Турки спешивались группами по два-три человека, нападали на убегающих женщин, срывали с них одежду и валили их на землю. Элеоноре показалось, что она превратилась в каменную статую и жизнь ушла из ее тела. Она ощутила себя пленницей увиденного ужаса, какого-то ночного кошмара, который вот-вот должен закончиться. Пехотинцы уже успели образовать линию обороны для защиты остальной части лагеря, но за пределами этой линии творился настоящий ад. Вот священник, не успев снять епанчу, в отчаянии спасается от расправы, но его догоняют и отрубают голову одним резким ударом; вот пятится назад монах, а на него наступает турецкий всадник. Потом турок слегка наклоняется, взмахивает рукой — и аккуратно отрубленная голова монаха катится по земле. Вот стоит солдат, отчаянно пытаясь вытащить стрелу, застрявшую у него в груди. Вот поднимается турок. Он только что изнасиловал женщину и распорол ей живот от паха до самой шеи. Вот турки грабят шатер, вынося из него какие-то кувшины и тазы, а также нечто, очень похожее на отрубленную голову. Линия франкской пехоты, выстроившаяся между Элеонорой и турками, двинулась вперед. Лучники, расположившиеся во втором ряду, открыли стрельбу, поражая и чужих и своих. Послышались крики. Пехотинцы ускорили шаг, потому что этот момент в лагерь ворвался отряд конницы, посланный Боэмундом. Он атаковал турок, которые, оказавшись зажатыми между шатрами и повозками, были лишены возможности маневра. Элеонора ощутила, как внутри нее нарастает напряжение; живот ее свело спазмом, а в ногах и спине пульсировали приступы боли. Теперь уже франкские рыцари рубили турецких всадников направо и налево, воздух стал полниться крепнущими криками «Тулуза! Тулуза!», а также «Deus vult! Deus vult!». И в этот момент подоспело подкрепление, за которым ускакал Теодор. Франкская армия, неожиданно появившись на поле боя, с размаху налетела на турецкие фланги, а отряд Адемара, вооруженный булавами для ломки костей, а не мечами для рубки плоти, ударил туркам в тыл. Хриплые голоса сообщили Боэмунду радостную весть, и он бросил своих рыцарей в атаку: в битве наступил перелом.