Предчувствуют ли родные, что он рвется, птицей летит к ним? Или, может, уже и не надеются увидеть его, считают мертвым? Где они теперь, как живут?..
Раньше, бывало, об ту пору мама, посыпав терновыми колючками стежки к кринице, пообтыкав ими все входы и выходы со двора, чтобы злые духи не бродили там ночью, идет в хижину готовить вечерю. Пока варится, печется, отец ложку деревянную вырезает или снасти ловецкие ладит. Векша же сеть рыбацкую плетет.
Нет у них уже ни снастей ловецких, ни сетей на рыбу... Пустое, зато конь теперь будет. Приведет Векша этого вот коня печенежского, приучит его к работе. Можно бы снова понемногу хозяйство заводить, но ведь подать... Удалось ли отцу заплатить ее? Ой, нет, пожалуй, и он, и мать уже в холопах...
Прискачет Векша в Киев, поклонится Куделе, умолит его выручить из беды, дать взаймы на откуп, а там уж как будет. Неужели гость откажет?
Можно бы еще и Яниного отца попросить. Но будет ли у него что дать, сами, видно, не в роскоши живут. А впрочем, может, Яна его уже и забыла - столько времени прошло... Если же забыла - на глаза ей он не появится... Надо сначала разыскать Путяту в Киеве, он, верно, жив остался, и расспросить его обо всем.
Трижды уходил Даждьбог в свой терем, трижды останавливался Векшана ночлег, трижды подхватывался рано поутру, чтобы дальше во весь опор скакать. Скачет все берегом, берегом, зорко вглядывается в даль, подставив грудь свежему ветерку, на травах душистых настоянному. А даль та - безлюдная, ясная. Вот такой бы ему путь до самого дома!
Но нет, не к тому шло... На четвертый день видит Векша - в степи травы густые вытоптаны, земля рудая копытами конскими побита. А вот и стая воронов кружит, каркает над ложбиной широкой. Не побоище ли какое там произошло?
Подскакал - и ужаснулся: все большие ложбины заняло племя печенежское неисчислимое. Поддался-таки хан уговорам царя греческого - теперь силы свои собирает, чтобы саранчой на землю русскую тайно налететь.
Знает ли люд родной про эту беду? Готовится ли встретить врагов лютых как положено?..
Завернул Векша коня в объезд ложбин, ударил его ногами в бока. Рванул конь с места, земли, казалось, не касались его копыта, птицей мчался, ветер обгонял... Но не смог обогнать ночь темную: споткнулся и упал камнем, изнеможенный, в высокую траву. Упал и Векша в беспамятстве, землю с разгона обняв...
Поднял его ветерок предрассветный, прохладный. Глянул: конь стоит рядом, в дорогу просится, далеко справа Днепр широкий плывет, в него речка небольшая вливается, а в излучине меж Днепром и речкой курган высится, за ним лесная полоса чернеет.