— Какого цвета хочешь? — спросила она.
Стивен тогда задумчиво откинулся на подушку дяди Билли, посмотрел на шарф «Манчестер Сити» и ответил:
— Голубые.
Пока бабушка проглаживала носки, Стивен перебрался на диван. Отказавшись от помощи, она притащила гладильную доску к своему обычному месту у окна и теперь водила по носкам утюгом через коричневую оберточную бумагу — чтобы шерсть не стала блестящей.
Стивен видел, как по улице прохаживаются капюшонники — руки в карманах, плечи ссутулены, капюшоны скрывают лица от наконец-то вернувшегося в Эксмур солнца. Они медленно волочили ноги, косились на дом, но ближе не подходили. Стивен подозревал, что больше и не подойдут.
Теперь все иначе.
Льюис рассказал ему, как они все примчались на плато. Впереди бежали мужчины, от них старалась не отставать перепуганная Летти в голубом халате и наспех завязанных кроссовках, а позади всех задыхалась бабушка, катя по вереску свою тележку, цепляясь то за нее — иначе уже раз десять бы упала, — то за крепкое плечо Льюиса — вон, гляди, до сих пор синяк!
Первым примчался отец Льюиса… но с этого момента показания друга становились на удивление схематичными. Льюис мог лишь сказать, что взрослые оторвали Эйвери от Стивена, а потом он отвернулся и ничего не видел. Впрочем, до Стивена уже дошли слухи о том, что отца Льюиса выпустили из полицейского участка без предъявления обвинения и что в «Красном льве» ему теперь всегда хватает одной стопки.
Зато Льюис помнил, как бабушка увидела Стивена с зеленым свитером на шее и кровавыми глазами, будто в «Джиперс Криперс». И как она сначала осела, а потом упала в розовые заросли, и как все взрослые — они-то уже поняли, что со Стивеном все в порядке, — бросились ей на помощь. И тогда-то отец Льюиса показал себя настоящим героем — хотя Стивену смутно помнилась совсем другая картинка: отец Льюиса, застывший в стороне, в то время как все остальные суетятся вокруг бабушки.
Стивен не стал спорить. Льюис заслужил свою горбушку.
Пока узловатые бабушкины руки покачивались над носками, Стивен раздумывал о том, куда делись вездеходные колеса. Может, их отдадут назад? Там, на плато, полиция сложила все в пакеты: и колеса, и разбитую окровавленную тележку, и лопату, и зеленый свитер, и самого Эйвери.
Стивен машинально потрогал припухшее горло — оно все еще болело, и потому мороженого и желе давали сколько влезет. И Стивену, и Льюису, разумеется.
Потрогал — и задрожал, несмотря на летнее солнце и включенное отопление. Он вдруг почувствовал себя в роли убийцы. Тонкая кожа под пальцами, хрящи и ямки, пульсирующая артерия. Какое все мягкое, хрупкое. Нажать посильнее, не задумываясь, — и сломается. Легко.