От Эйвери не было никаких вестей. Прошло уже две недели с тех пор, как Стивен отправил ему письмо с рисунком на обратной стороне. Неужели задумка оказалась слишком хитроумной? Смог ли убийца разобрать ничего не значащие буквы и свести их воедино? Догадался ли, что они означают? Самому Стивену казалось — насколько он мог поставить себя на место убийцы, — что ему удалось заинтересовать Эйвери и теперь есть смысл ожидать ответа. Но может, тот просто не сумел расшифровать послание? Или не захотел? Не захотел играть больше в эти кошки-мышки. Дни шли, ответа из Лонгмура все не было, тоскливое предчувствие неудачи становилось все сильнее. Стивен с радостью поделился бы своими переживаниями с Льюисом, но что-то его удерживало. Чувство, что все равно никто не поймет и разговор обернется неловкостью.
Он и так едва не заработал себе неприятности, поджидая каждый день почту. Почтальон приходил рано, около семи, и Стивен стал заводить будильник на без четверти, чтобы к тому моменту, как Фрэнк Тайткет появится на дорожке, успеть выскочить на крыльцо. Не хватало еще матери или бабушке увидеть письмо. Стивен никогда раньше не получал не то что писем, даже открыток на Рождество, так что вопросов не избежать. Но караулить на крыльце, переступая с ноги на ногу от холода, — это было еще полбеды. Гораздо хуже то, что письмо все не приходило.
Он начал было новую яму — копнул, но потом отбросил лопату и печально опустился на землю рядом с ней. Дешевые штаны тут же промокли. Земля вцепилась ледяной хваткой, мокрый вереск облепил точно саваном. Стивен вспотел, пока копал, и теперь его затрясло от холода.
Морской туман, пахнущий прелыми водорослями, тихо и незаметно затягивал. Стивена отпугивал этот безликий простор. Он снова вспомнил про космос. Микроатом микромолекулы микроорганизма внутри микропятнышка в пустоте — вот он кто. Только что он стоял на ногах, был горячим и сильным, — и вот он лишь физическое тело. Эйвери прав: ничто ничего не значит.
От напряжения на глазах выступили слезы, и Стивен вдруг заплакал. Постепенно к глазам подключилось все тело, и он уже кричал и всхлипывал, как брошенный на вереске младенец, грудная клетка сотрясалась, мышцы живота напряглись, побелевшие от холода руки сжались в кулаки, но некрепко и безнадежно.
Несколько минут он корчился на мокрой земле, не понимая, что это за чувство и откуда оно взялось. В голове билась лишь одна смутная и какая-то отстраненная мысль: а не сошел ли он с ума?
Всхлипы постепенно затихли, слезы иссякли, морось, беззвучно струящаяся из белесой пустоты неба, охладила глаза. Стивен поморгал и почувствовал, что не способен ни на какие усилия. Свинцовая усталость, наполнившая сердце, разливалась по всем органам, прижимала к земле, и телу не оставалось ничего, кроме как лежать в ожидании дальнейших указаний.