– Мы не откажемся, – улыбнулся Бергоф.
– Не откажемся, – подтвердил Суров.
– Фридрих, – обратился Яровиц к Ленцу и кивнул в сторону дальнего угла, – Давай сюда ящик.
Гранаты оказались нового образца. 40-мм, разработанные для карабина Маузера, с холостыми патронами в комплекте. Суров с интересом взял одну в руки, повертел, рассматривая крыльчатку и маркировку. Эффективная дальность – метров триста максимум, убойность так себе. Но при сноровке вещь весьма удобная для накрытия огневых точек. Одно плохо, придётся ради них винтари брать в нагрузку. Да и самих гранат мало.
– А теперь господа, – сказал Яровиц, – поскольку вы здесь и поскольку я вас вооружаю… И прежде чем мы затронем вопрос о способах экстренной связи… Не имеете ли намеренья приоткрыть карты?
– Хорошо, – согласился Суров, отмечая как ловит майор глазами каждый его жест и мимику. – Хорошо, приоткроем. Я ждал, что вы спросите или предложите нечто подобное.
– И?
– Мы хотим устроить лайми чёрный день.
– Губернатор?
– Нет. Кое-кто должен прибыть в Аугсбург. Мы должны его ликвидировать.
Яровиц прикусил губу. С минуту в подвале царило молчание. Ленц оживился. Судя по загоревшимся в глазах огонькам, он хотел что-то спросить, но не решился.
– Не мало ли вас, господа? – спросил Яровиц. – Четверо. Но вооружаетесь так, будто готовитесь к уличным боям.
– Мне кажется, вы хотите предложить помощь, не так ли?
– Фридрих, – обратился Яровиц и вопросительно приподнял бровь.
Ленц зло ухмыльнулся, облокотившись кулаками на стол. Обвёл группу Сурова взглядом и сказал:
– Томми… Давно мечтаю с ними поквитаться.
Фридрих Ленц к своим сорока имел прямо таки огромный зуб на англичан ещё с далёкого 1916-го. Прошёл от начала и до конца мясорубку при Вердене, участвовал в наступлении на Париж весной 1918-го. Будучи кавалером Железного креста и ветераном ударного батальона, едва не умер от голода в девятнадцатом. Смерти он не боялся, в батальоне бывало что и менее пяти процентов состава после боёв оставалось. Он боялся умереть в постели пока Южную Германию оскверняют своим присутствием ненавистные бриты и французы, с которыми он воевал и в тридцатом – тридцать первом. И кстати на той войне он и Яровиц находились по разные стороны фронта.
– Я возьму с собой двух друзей, – сказал Ленц. – Они мои боевые товарищи. Я за них ручаюсь, как ручается за меня герр майор. Но я хотел бы знать с кем имею дело.
Яровиц вместе с ним уставился на Сурова.
– Званий и имён не назову, господа, – ответил Всеволод. – Скажу только, что все мы преданные офицеры Рейха.
Сказанного было достаточно. Яровиц и не рассчитывал на откровенность, в конце концов, это было бы глупо. Но после слов господина Бассе, он утвердился во мнении о принадлежности его группы ко второму отделу абвера, занимавшимся диверсионными операциями зарубежом.