- В этом путешествии вы ей не помощники, - снисходительно заметил Гарт.
В соседних стойлах огромной конюшни расположились три лошади. Точнее две лошади и один единорог, но если бы не его закрученный как штопор рог, торчащий меж глаз, то выглядел он совсем как лошадь. Hо, конечно же, я никогда не видела таких коней, вышедших словно из сказки про конька-горбунка. Один из них, вороной, без единого светлого пятнышка, с лоснящейся шкурой, отливающей синевой и длинной, кем-то терпеливо расчесанной гривой, казался просто порождением какой-то дьявольской силы. Его глаза горели как два рубина, и пар шел из широко расставленных раздувающихся ноздрей. Копыта великолепного жеребца были высеребрены. И вороной, и стоящий с ним по соседству рыжий, кони, с их рельефной мускулатурой, смотрелись словно ожившие античные статуи. Второй жеребец был рыжим весь до последнего волоска, казалось, что по его велюровой шкуре разбегаются в разные стороны золотые искорки, а его голова была словно охвачена пламенем огненно-медной гривы. Позолоченные копыта ему очень шли. Единорог отличался куда более скромным телосложением, изящный и тонконогий. Сквозь его белоснежную шкуру просвечивали голубоватые жилки, а его хвост и грива были цвета светлого серебра. Его рог и копыта были тоже любовно высеребрены. Больше всего в волшебном животном очаровывали его желтые глаза, в которых играли золотые блики, обрамленные длинными загнутыми серебристыми ресницами.
- Знакомься, - махнул рукой в сторону коней Гарт, - Вот этот вороной красавец - мой верный спутник Вихрь, - затем он погладил огнегривого и представил его, - Амон - скакун Hикаэль, хотя дракон и единорог ее тоже частенько катают. Он не умеет летать, как мой Вихрь, но такой же быстроногий. Кинг - единорог.
- А это Краг, - показал лорд на огромного черного ворона, сидящего на воротах конюшни.
Его-то я сразу и не заметила, но теперь было понятно, кто был обладателем каркающего голоса. Теперь я увидела всех спорщиков. Ворон посмотрел на меня немигающим горящим как уголь глазом и отвернулся, занявшись своим оперением.
Больше всего мне, честно говоря, понравился рыжий скакун, с его умильно простодушной мордой нисколько не сочетавшейся с его божественным именем. Вихрь же сохранял выражение неприступности и высочайшего самомнения на своем благородном буцефальском профиле. Единорог мне казался просто привидением, со своей белоснежной прозрачностью, его длинная морда была глубоко печальна, а глаза хранили печать философской задумчивости. Зато Амон так трогательно подергивал своими бархатными ушками, которые, пожалуй, были слегка великоваты для лошади, что окончательно меня очаровал. Я поклялась, что не уйду, пока не прокачусь на нем.