– Мне не нужно бриться. У меня не растут усы и борода.
– Почему?
– Просто не растут – и все.
– Давно ты потерял память?
– Я не знаю. Я помню себя лет девять или десять, да и то очень плохо.
Рысь призадумалась. Она была уверена, что это случилось лет пять назад, не больше: ведь Пустынник стал известен всего-то года четыре назад. Очень редкое пребывание среди людей вполне могло быть причиной того, что за все эти четыре года Артур так и не догадался, как его использовали. Но десять? Как можно за десять лет не понять основы устройства человеческого общества, правила жизни в нем и банальную рыночную стоимость вещей?
Этот вопрос она задала Пустыннику.
– Понимаешь… Я в общем-то не очень хорошо ориентируюсь в ценах. Я догадывался, конечно, что это несколько накладно – ходить в Москву большими группами. Просто я хотел быть полезным. Помочь людям. Достать очень важные документы – отличный способ, верно? И при этом сберечь так много ресурсов и жизней.
– Твои благие намерения пошли прахом, потому что все сбереженные ресурсы положил себе в карман сам знаешь кто.
Лицо Артура приняло страдальческое выражение:
– Теперь я знаю это. Все мои попытки сделать что-то хорошее он свел на нет.
– Вот именно. Артур, вот этот поход тоже пропадет впустую. Ставрицкий не поделится средством против алчущих ни с кем, кто не сможет заплатить. Кому платить нечем – пусть сдохнет, таков его принцип. Ты хочешь этого?
Пустынник молчал долго, не меньше минуты. Затем его тонкие губы разжались и выдохнули облачко пара:
– Нет.
Рысь повернула голову сталкера к себе, приподняла ПНВ и посмотрела ему в глаза:
– Артур. В наших силах исправить это.
– Два градуса в минус, – сообщил Латышевский, – если термометр не врет. И это в десять утра!
Вездеход, урча двигателем и лязгая гусеницами, неспешно полз по снежной степи.
– К обеду будет ноль, а то и плюс! – прикинул вслух Петруха. – Ну-ка, кто из вас хоть раз испытал на себе, что такое степь без мороза?!
– Я.
Кроме Пустынника, не отозвался больше никто.
– Ну ты-то уникум, а мы… мы уже четвертое поколение, не знающее, что такое тепло, знакомое только с морозом. Ну ничего, – ученый сжал зубы и кулаки, – все в наших руках. Мы вернем себе наш мир и снова будем жить, как раньше, забудем, что такое холод и голод!
– Пока что в твоих руках только воздух, – лениво отозвался Пустынник, – а я бы настоятельно посоветовал, чтоб в них было твое ружье.
Сидящие в кузове дружно расхохотались, а Петруха, смутившись, взял в руки оружие.
Макс хмыкнул. Пустынник еще и остроумен в меру, а вчера вещал о волкарях и алчущих как заправский ученый. Весьма непохоже на безвольную марионетку, каковым считает его Ставрицкий.