— А вы что же не взяли? — спросила я.
— Я не люблю пунш. Идемте?
Мы выбрались на террасу и сели рядом на низкой каменной стене, выходящей на море. Я с благодарностью пригубила пунш. Прохладный морской бриз освежал, но волшебство последнего часа продолжало горячить мою кровь. Темные волны под нами разбивались и накатывались на берег, яркие звезды мерцали в чернильно-синем небе, все вокруг было пронизано чудесной музыкой, доносившейся из павильона.
— Позвольте повториться, мисс Мюррей. Вы чудесно танцуете. Не припомню, когда в последний раз столь приятно проводил время за этим занятием.
— Я тоже, сэр. Вы сказали, у вас за плечами много лет практики. Где вы научились танцевать?
— В школе, как и вы, — спокойно ответил он. — В Австрии вальс уходит корнями в далекое прошлое, а именно — во времена венского двора конца семнадцатого века. Последние две сотни лет и деревенские, и городские жители танцуют как проклятые, по их собственному выражению.
— Вполне понятно. В Австрии родились некоторые из самых красивых мелодий в мире. Больше всего я люблю «Сказки Венского леса», а еще — «Голубой Дунай».
— Я тоже люблю музыку Штраусов, как старшего, так и младшего.
— А как вам Йозеф Гайдн? — осведомилась я.
— Он был весьма одаренным композитором и интересным человеком, учил Бетховена и дружил с Моцартом, мог рассказать добрый анекдот и выпить целый бочонок пива.
Я удивленно засмеялась и уточнила:
— Я имела в виду музыку Гайдна. Вы говорите так, будто знали его.
— Да, знал… много прочел о нем и с удовольствием слушал его музыку, конечно. — Тут он засмеялся в ответ и сменил тему, поспешно добавив: — Если не ошибаюсь, подруга назвала вас Миной. Это сокращение от…
— Вильгельмины.
— Славное голландское или немецкое имя, но фамилия Мюррей, по-моему, шотландская. Ваши родители из тех краев?
Мои щеки вспыхнули, и я смущенно отвела глаза, как всегда, когда разговор заходил об этом.
— Я ничего не знаю о своих родителях, никогда их не видела. Наверное… Я думаю, они из Лондона.
— Понятно.
— А ваши отец и мать, сэр? Они живут в Австрии?
— Нет. Скончались много лет назад.
— Мне жаль.
— Напрасно. Смерть — часть жизни. Здесь не о чем сожалеть и нечего бояться.
— Вы говорите так спокойно и сухо, как будто обсуждаете погоду. Вы правда не боитесь смерти?
— Ничуть.
— Наверное, вы религиозный человек? Часто посещаете церковь?
— Ни в коем случае.
— Что ж, я хотела бы разделять ваши чувства. Но… мне не нравится думать о смерти. Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Например, что привело вас в Уитби, мистер Вагнер? Дела или развлечения?