— Вы хотите кого-нибудь усыновить?
— Увы, нет, молодой человек, — ласково ответил Джонатан. — Мы просто пришли в гости. Мы жили здесь в детстве.
Мальчик оценил блестящие новые туфли и костюм Джонатана, затем его взгляд задержался на прекрасном шарфе из красного кашемира.
— Похоже, у вас дела идут на лад! Обожаю красный цвет.
— Правда? — улыбнулся Джонатан.
Я знала, что шарф подарил ему мистер Хокинс много лет назад. Джонатан очень дорожил им, но все же произнес, не раздумывая ни секунды:
— Он твой.
Муж обернул шарфом шею мальчика, который лишился дара речи от радости. Чувства переполнили его, он распахнул дверь и растворился в столовой.
Когда мы шли по коридору, я сжала руку Джонатана и сказала:
— Очень милый и щедрый поступок.
— Я хотел бы подарить каждому из них дом и любящих родителей, — лишь пожал плечами Джонатан.
Мы подошли к фойе, когда рядом возникла старуха в белом чепце и переднике. Я сразу узнала в ней служанку, которую всегда не любила. Именно она сплетничала о моей матери, когда мне было всего семь лет. При виде нас старуха остановилась и воскликнула:
— Лопни мои глаза, если это не мисс Мина и мастер Джонатан! Сколько лет, сколько зим!
— Здравствуйте, миссис Прингл, — вежливо ответила я. — Как поживаете?
— Как всегда, только прибавилось лет да сварливости. А у вас как дела?
— Неплохо, спасибо, мэм, — ответил Джонатан. — По правде говоря, мы поженились.
— Да ну? Повезло вам. Ваша мама была бы рада.
Она взглянула на меня и на мгновение умолкла, как будто пытаясь припомнить нечто давно забытое.
— Что ж, мэм, приятно было вас повидать, — улыбнулся Джонатан. — Доброго дня.
Он взял меня за руку, и мы направились к двери, когда старуха выпалила:
— Вы получили тот конверт, мисс Мина?
— Какой конверт? — Я удивленно обернулась.
— Ну, тот самый, который оставили для вас, когда вы были девочкой.
Мы с Джонатаном обменялись взглядами, и я ответила:
— Никакого конверта я не получала, миссис Прингл. Откуда вы о нем знаете?
— Я была тут, когда он пришел. Молодая женщина сунула его мне в руки на пороге. Она выглядела совсем больной и бледной, помнится, я еще подумала: не жилица на белом свете. Женщина написала на нем ваше имя и велела передать директору приюта с наказом вручить вам в восемнадцать лет.
— Когда это случилось? — Мое сердце лихорадочно забилось.
— Вам было шесть или семь лет, насколько я помню.
— Кто оставил письмо? Моя мать? Что в нем было написано?
Старуха опустила взгляд. По ее хитрому виду было понятно, что она сперва прочла письмо, а потом отдала его директору заведения… если, конечно, вообще это сделала.