Можно сколько угодно возмущаться «недостатком человеколюбия» у поместного дворянства, негодовать на его жестокость по отношению к зависимым людям, часто доходившую до крайней степени, о чем еще будет речь впереди, но нельзя забывать, что предпосылки для самой возможности всего этого социального безобразия были созданы почти исключительно политикой императорского правительства. В возможности возникновения взгляда на крестьянина, как на одушевленную вещь, как на «крещеную собственность», повинна безусловно верховная власть, передавшая помещикам посредством законов свое собственное утилитарное отношение к народу. В этом смысле интересен текст некоторых статей проекта Уложения, разрабатывавшегося при Петре, в 1720–1725 годах. Статья 38-я утверждает право собственности помещика на детей, унесенных беглыми крестьянками «в утробе»! Статья 36-я гласит, что если крестьянки выданы замуж по выводным крепостям за крестьян других вотчинников, «а с собою принесли детей во чреве», то таких детей, по рождении, в случае требования о них со стороны бывшего владельца матерей, «отдавать по крепостям» назад. Так православное правительство еще только зачатым или едва рожденным на свет детям уже ставит рабское клеймо, уже определяет их вещью господина и не затрудняется отбирать от матерей, как щенят.
Изданный при императоре Николае I в 1833 году «Свод законов о состоянии людей в государстве» уже не в проекте, а формально-юридически определяет место крепостных в социальной системе страны. Статья 571-я «Свода» декларирует беспрекословное повиновение крепостных крестьян своим господам «во всем, что не противно общим государственным узаконениям». Статья 575-я продолжает собой регулярно возобновляемую в каждое правление традицию категорических запретов «недозволенных жалоб» крестьян на своих владельцев, и особенно — подачу их лично императору. Статья 579-я узаконивает и без того распространенное вмешательство дворян в личную жизнь своих крестьян и дворовых и объявляет, что крепостные могут вступать в брак исключительно с разрешения помещика.
Статья 587-я примечательна для характеристики отношения христианского императора к жизни своих единоверных крепостных подданных: она предписывает в случае неумышленного убийства крепостного посторонним дворянином взыскать только в пользу его владельца цену за убитого, как за рекрута. Иными словами, гибель христианина, наконец просто человека, пусть и крепостного, закон рассматривает не как преступление, а как нанесение имущественного ущерба владельцу, требующее компенсации. Здесь проглядывает все тот же принцип, на защиту которого встает всей мощью государственная власть: «убыли ни в чем барском быть не должно»!