заткнуть рот, её поддерживал из более крупного калибра капитан Зилен, а добивала прекословящих (если в том вообще возникала нужда) Сарина.
– Из чистого милосердия, – сказала она напоследок, – вам даётся четыре юл-цикла на приведение в порядок вашего… хозяйства. После этого грядёт настоящая углублённая инспекция.
– Давно пора, – одобрил Зилен.
А Миреска с совершенно непередаваемой интонацией добавила:
– Расслабились? Напрягайтесь!
Покинув ремонтные боксы, троица гостей с замашками хозяев повернула к складам. Давирра хотел было воспротивиться, застонав, что в той стороне нет ровно ничего
интересного, что там можно найти только скучные, покрытые долго копившейся пылью контейнеры… но, наученный горьким опытом, промолчал.
Кроме того, дрожь поджилок не помешала ему отметить, что Сарина со своей командой вовсе не стремилась выявлять стрелочников, чтобы с шумом и помпой
утопить их в жидких фекалиях в назидание прочим неудачникам. Как ни удивительно, все их претензии имели конкретную причину. И конкретных разгильдяев, ответственных за бардак, они вычисляли на раз-два. А поскольку в безобразии, вскрывшемся на складе, он, Давирра, не замазан даже ногтем…
Повеселев, полковник нарочно повёл троих «инспекторов» в нужном направлении.
Даром что покрытые пылью во много слоёв, ряды контейнеров отражали звук очень хорошо. Вот только при этом они ещё и безбожно искажали его, заставляя гадать, откуда именно несётся ругань.
– Здесь моя сфера ответственности! – возглашал высокий, но, несомненно, мужской голос. – Моя и моих людей. Мне разбираться, что и почему тут произошло! Мне!
– Именно поэтому вам нельзя доверять расследование, – басовито гудел в ответ другой голос. – И вообще, всё вокруг находится на балансе армии. Как бы вам ни хотелось положить базу в свой карман, ордер, это не ваше имущество.
Опустить в разговоре приставку к званию – фамильярность. Если вы имеете дело, например, с тег-эдиктором, низшим эдикторским чином, то, называя его эдиктором,
вы льстите. Но если к рей-ордеру, высшему из ордер-чинов, обращаются кратко, без приставки – это уже оскорбление. Особенно если тон обращения почти презрителен.
Обладатель высокого голоса вспыхнул, как перемкнувший кабель высокого напряжения.
– Хам! Какой-то паршивый капитанишка! Что ты себе позволяешь? Да я…
– Ничего ты не посмеешь сделать, ордер. Лишний шум для тебя – как пятый палец в заднице. Смотри, не лопни с натуги.
Сделав краткую паузу, бас закончил с иной интонацией:
– Читай дальше, Полоз.
– Пункт сто второй. Резервный блок распознавания образов, по реестру ДО-15-3082…