Отъехав от «Приюта» километров на двадцать, уже на той стороне границы штата Виргиния Саймон заметил за поворотом дороги дом. Ничего особенного — двухэтажный дом с верандой и пристроенным гаражом, но внимание Саймона привлекло имя на почтовом ящике. Пластиковыми буквами, отчетливо видными на холодном металле, было написано: Д-Р МАЙЛО ДЖЕНКИНС.
Саймон со скрипом затормозил и свернул на дорожку к дому.
Охотники шли через лес, как призраки. Под темной сенью листвы они следовали извилистой тропой, бежавшей по крутому склону горной долины. Хотя шли они так быстро, что Дэвид, Моника и Майкл едва за ними успевали, шаги их были совершенно бесшумны. Дэвиду удавалось не терять их из виду только потому, что свет ущербной луны поблескивал на стволах ружей.
Почти полчаса они поднимались верх, на крутой гребень, заросший торчащими соснами. Майкл стал задыхаться, но шел не останавливаясь, вперившись в свою электронную игрушку, и позволял Дэвиду тащить себя за локоть. На гребне Дэвид обернулся и через просвет в деревьях оглядел лежащий к востоку ландшафт. Видны были прожектора всех трех вертолетов, обшаривающих холмы и лощины, но теперь уже так далеко, что рокот их доносился еле слышным дребезжанием.
Охотники шли по гребню около мили, потом начали спускаться в соседнюю долину. Через несколько минут на холме стал виден огонек, и охотники пошли прямо к нему, ускорив шаг. Вскоре показался сарай из некрашеной фанеры, поставленной на шлакоблоках. Он был длинный и узкий и больше всего напоминал брошенный в лесу гараж-бокс. Вокруг сарая кружили две дворняги, гавкая и повизгивая, но они успокоились, когда охотники подошли ближе. Одна подбежала к мальчику-дауну и заплясала у его ног. Отец мальчика, толстяк в комбинезоне, повернулся к Дэвиду и протянул руку:
— Вот тут наш дом. Я Калеб. Это мой батя, а это мой мальчишка, Джошуа.
Дэвид пожал протянутую руку, заметив, что у Калеба нет безымянного пальца.
— Я Дэвид, а это моя жена Моника. — Ложь далась очень легко. Без всяких усилий он создал новую семью. — А это мой сын Майкл.
Калеб кивнул:
— Так чтобы вы знали все, мы тут без предрассудков. Белые, черные — тут в горах без разницы. Все мы братья и сестры в глазах Господа.
Моника заставила себя улыбнуться:
— Очень любезно с вашей стороны было это сказать.
Калеб подошел к сараю и открыл дверь — грубо обтесанную перекошенную доску.
— Входите и располагайтесь. Спорить могу, вам нужен отдых.
Все друг за другом вошли в сарай, состоящий из единственной длинной комнаты. Окон не было совсем, только светила голая лампочка под самым потолком. На столе при входе в комнату стояли пластмассовые миски и тарелка-подогреватель, позади стола — пара кухонных стульев, накрытых драной рогожкой. Еще дальше — серое армейское одеяло на полу, означающее, очевидно, место для спанья. А у самой дальней стены, в темноте, разваливающаяся куча картонных коробок и груда всякой одежды.