Она пожала плечами:
— Не слишком. Они представляют интерес чисто исторический. К теории струн никакого отношения не имеют.
Дэвид скривился: он надеялся — очевидно, напрасно, — что Моника знает тему вдоль и поперек и поможет ему рассмотреть какие-то варианты.
— А почему ты так считаешь? Связь с теорией струн определенно существует. Помнишь работу Эйнштейна с Калуцой? Они первые постулировали существование пятого измерения, а ты всю жизнь как раз и изучаешь дополнительные измерения!
Моника покачала головой. На лице ее выразилось привычное страдание преподавателя, объясняющего азы тупым первокурсникам.
— Эйнштейн пытался создать классическую теорию. То есть теорию со строгой причинно-следственной связью, без непонятных квантовых неопределенностей. А теория струн выводится из квантовой механики. Это квантовая теория, включающая в себя гравитацию, и тем она полностью отличается оттого, над чем работал Эйнштейн.
— Но в последних работах он развил новый подход, — возразил Дэвид. — Он пытался включить квантовую механику в более общую теорию. Квантовая теория должна была оказаться частным случаем некоей классической теории.
— Знаю, знаю, — отмахнулась Моника. — Но в результате что? Ни одно из его решений не выдерживало критики, а последние статьи — полная чушь.
Дэвид почувствовал, как кровь бросилась в лицо — ему очень не нравился ее тон. Пусть он не математический гений, как Моника, но на этот раз он знал, что прав.
— Эйнштейн нашел работающее решение. Он просто не стал его публиковать.
Она наклонила голову, посмотрела на него с прищуром. Уголки губ у нее чуть приподнялись.
— Вот как? И кто-то тебе прислал давным-давно утерянную рукопись?
— Нет, это сказал мне Кляйнман перед смертью. Он сказал: «Herr Doktor… у него получилось». Это его точные слова. И вот почему его сегодня убили, вот почему убили их всех.
Моника услышала в его голосе напор и заговорила более серьезно:
— Послушай, Дэвид. Я понимаю, что ты расстроен, но твое предположение — невозможно. Эйнштейн никак не мог сформулировать единую теорию. Он знал только гравитацию и электромагнетизм. Слабые взаимодействия физики поняли только в шестидесятые годы, а сильные — еще через десять лет. Как же мог Эйнштейн создать Теорию Всего, если не понимал две из четырех фундаментальных сил? Это как сложить мозаику без половины кусочков.
Дэвид на секунду задумался.
— Но ему не надо было знать все подробности, чтобы построить общую теорию. Это скорее кроссворд, чем мозаика. Если у тебя достаточно правильных слов, ты можешь восстановить рисунок, а пропущенные буквы впишешь позже.